Пироженку? Ваше Снежейшество! - Татьяна Гуськова

Мы не один раз выбирались в город. Или просто на прогулку, побывали в прекраснейшем городском парке, полюбовались на огромных хвойных великанов, сейчас плотно укрытых снегом, ходили по улицам, говорили о разном. Мне очень хотелось поговорить о местном политическом строе, об укладе, но я боялась, что это будет выглядеть слишком подозрительно, поэтому приходилось болтать о разной ерунде.

Снова побывали в «Солнечной мечте» посещали и другие рестораны. Я в каждом пыталась заказать цветочные пирожные. В одном мне даже подали жалкую имитацию. Но состав крема был почти такой же как у меня. Я думаю, скоро местные догадаются, как делать кремовые цветы. К этому времени мне надо будет внедрить что-нибудь еще.

Мы прекрасно проводили время. Наверное, это было самое счастливое время в этом мире. Каждый раз, ложась в кровать, я просила высшие силы только об одном, чтобы все это не прерывалось.

Пирожные тоже шли ходом. Я уже выпекала в день двести пятьдесят штук. Решила на этом остановиться. У меня не завод все-таки, а штучное производство, эксклюзив. Пусть будут редкостью.

Эрвил в один из визитов между делом, пока ели приготовленный мною обед, рассказал, что мэлисс Улаус приходил к нему и требовал, чтобы меня наказали за то, что я покалечила его дочь.

Я напряглась.

— Что же вы ответили ему?

— Сказал, что вы были в своем праве. Так было бы, даже не будь вы моей супругой. Хотя в том случае он все же мог бы каким-то образом отомстить вам. Хорошо, что вы не нанесли ей вреда, а пострадали только волосы.

Не знаю почему, я вдруг заревновала.

— Вы бы расстроились, если бы мэлисса Увилия получила ожоги?

— Конечно.

Я стиснула зубы и вилку в руке.

— Вы ее все еще любите?

— Кого? — не понял Эрвил.

— Вашу бывшую невесту.

— С чего вы это решили?

— А с чего вы так о ней печетесь?

— Я переживал бы о любом человеке, оказавшемся на ее месте. Получить ожоги — это очень болезненно. А если рядом не окажется хорошего целителя, то шрамы могут остаться на всю жизнь.

В принципе звучало логично. Но что-то внутри меня продолжало звенеть этой нотой. После обеда был короткий сеанс с обменом энергий. Жаль что Эрвил так больше и не клал голову мне на колени.

Может, я уже свыклась с энергией льда, но рука мужа больше никогда не казалась мне ледяной. Просто холодной — да. И мне всегда хотелось согреть его пальцы, сжать в ладони, поднести к губам и подышать, но я сдерживалась, вдруг сделаю что-то не так. И Солнечный Зайка больше не свертывался рядом с Эрвилом в крошечное зернышко. Хоть и не занимал полностью все мое тело, но с любопытством приглядывался к человеку рядом. И заметил кое-что, что потом, когда мы остались одни, потребовал объяснить — почему дух Эрвила связан?

Я долго подбирала слова. Хотя дух понимал не столько слова, сколько ощущения. Объяснила, что так у всех. Что каждый маг держит своего духа связанным, и пользуется его силой. Солнечный Зайчик пришел в ужас. Заметался внутри. Мне даже стало немного нехорошо. Потом спросил, почему у нас с ним не там? В ответ я поинтересовалась, а как было раньше? И дух ответил, что раньше он спал, а проснулся, когда я к нему обратилась. Это было неожиданное открытие.

Я постаралась объяснить про обмен между мной и Айдирой. Солнечный Зайчик сказал, что он и так все это знает, ведь видит мои сны. Его моя иномирность совершенно не смущала, он меня просто любил.

Вот и сегодня мой дух пытливо присматривался к Эрвилу и пытался как-то поговорить с его духом. Я всячески абстрагировалась от Зайки, и сосредотачивалась на муже. На его лице, глазах, губах.

Как-то так произошло, что он подался ко мне, я к нему. Хотя почему как-то? Это все ревность. Мне захотелось быть ближе к мужу, получить от него больше, чем бывшая невеста. Пометить его каким-то образом. Наши губы соединились. Так нежно, будто это был воздух, а не чужие губы. Меня касалось прохладное дыхание мужа. Я приоткрыла рот. Он простонал, и поцелуй стал полновесным.

Нежность, страсть. Ощущения накатывали, поглощая с головой. Разум отступил. Тело желало большего. А еще у меня руки чесались ощутить кожу Эрвила. Он же обхватил меня за талию, крепко прижимая к себе, так что стало трудно дышать. Все мое естество стремилось в этот момент к этому мужчине. Вторая рука мужа гладила мое бедро, через подол дурацкого платья. Оно лишнее сейчас. Я подалась вперед, он откинулся назад, облокачиваясь на спинку дивана. Таких ярких и крышесносных ощущений я не испытывала никогда в жизни, а ведь мы просто целовались! Не в силах больше терпеть, я принялась расстегивать пуговки на рубашке мужа, а потом просто рванула полы в стороны.

— Айдира! — я все еще тянулась к желанным губам, не понимая, что меня отстранили. — Айдира!

Я, несколько придя в себя, выпустила рубашку мужа из рук, посмотрела ему в глаза.

— Нам нельзя!

Он вывернулся, вскочил на ноги, посмотрел на меня растерянно и как-то жалко. В глазах появился страх. Эрвил развернулся и убежал, оставив меня сидеть на диване.

Я некоторое время не шевелилась, не в силах понять, что произошло. Мне казалось, что Эрвил вот-вот вернется. Если не продолжит, то, чем мы занимались, то хотя бы что-нибудь скажет, объяснит. Но муж не возвращался.

Почему? Что я сделала не так опять? Была слишком настойчива? Или обожгла его?!! А вдруг сильно⁈ Я вскочила, готовая бежать за мужем, чтобы проверить его раны. А потом вспомнила, что поцелуй был самый обычный, без обледенений и возгораний. Мы если и пылали, то в переносном смысле. Так что тогда не так?

Через некоторое время, просто стоя посреди гостиной, я поняла, что плачу. По щекам текли слезы, а я это даже не сразу осознала.

Пару часов я прорыдала в своей комнате, потом решила написать Эрвилу записку, прояснить, что не так, потом решила, что я девушка гордая, ни за кем бегать не буду. Надо ему, пусть сам придет и скажет. В конце концов это он убежал, а не я. Поплакав еще часок, пошла печь пирожные. Да и ужин сам себя не приготовит.

Иногда в тесто или крем падала слезинка-другая.

Я так переживала,