Гордая и непреклонная - Линда Френсис Ли

– Скажи мне, Лукас, кто, по-твоему, мог убить этих девушек?

– Дьявольщина! – снова завопил его отец, потрясая в руке какой-то бумагой. – Я так просто этого не оставлю!

Поскольку час был еще ранний, у стойки бара никого не было видно – ни бармена, ни танцовщиц, ни музыканта, который обычно играл на фортепиано в углу. Эммелин торопливо вышла в большой зал, на ходу накинув на себя пеньюар.

– Что привело тебя сюда на этот раз, Брэдфорд? – осведомилась она, завязав потуже пояс на талии.

Несмотря на драматическую сцену, разыгрывавшуюся внизу, Элис не собиралась сдаваться:

– Лукас, ответь мне! Объясни в конце концов, почему ты отказываешься помочь мне доказать твою невиновность?

– Вот что! – рявкнул Брэдфорд, жестом указав на бумаги. Его обычно безупречный костюм выглядел мешковатым и помятым, темные волосы растрепались, и со стороны могло показаться, что он всю ночь провел на ногах. – Развод! Только этого мне еще не хватало!

Его тяжелые шаги прогремели по деревянному полу, и он остановился перед Эммелин:

– Тебе не следовало этого делать, мать!

При этих словах Элис словно окаменела. Она круто развернулась и подошла к невысокой перегородке, за которой открывался вид на большой зал. При ее появлении Брэдфорд вскинул голову.

– Кто вы такая, черт бы вас побрал? – закричал он. Его голубые, как у всех Хоторнов, глаза пылали яростью, солнечный свет скрывал проседь в волосах, так что со стороны они казались темными.

Элис не в состоянии была даже пошевелиться, а тем более произнести хотя бы слово, и Лукас почувствовал, как в груди у него все вдруг оборвалось. Затем, ничего не ответив Хоторну-старшему, она обернулась к своему клиенту.

– Это он! – прошептала она, голос ее стал хриплым от ужаса и потрясения. – С самого начала все подозревали тебя, но на самом деле это был твой отец.

Элис пододвинула к себе кресло, голова у нее пошла кругом от внезапной догадки. Брэдфорд Хоторн, который обладал таким поразительным сходством со своим младшим сыном, что в темноте, да еще на расстоянии, их почти невозможно было отличить друг от друга. Брэдфорд, который называл свою жену «мать». Все вдруг встало на свои места.

– Ты выгораживаешь своего отца, – с трудом выдавила она из себя.

Лукас перевел взгляд с Элис на Брэдфорда, выражение его лица стало угрожающим. – Ты сама не понимаешь, о чем говоришь.

– Еще как понимаю! Если верить Синди, убийца назвал свою жертву «мать». По сути, он произнес как раз те самые слова: «Тебе не следовало этого делать, мать».

– У тебя нет никаких доказательств. Синди мертва. – Взгляд его стал жестким и упрямым.

Элис не верила собственным ушам.

– Нет доказательств? Я не сомневаюсь в том, что, если копнуть поглубже, у нас появится более чем достаточно доказательств. Я добьюсь отсрочки. Мы найдем…

– Нет! – Голос его был твердым как алмаз. – Никакой отсрочки не будет. Процесс начнется завтра утром.

– Боже правый, Лукас! Неужели ты не отдаешь себе отчета в том, что находишься всего в шаге от виселицы? Ты хочешь, чтобы я тебя защищала, и вместе с тем постоянно связываешь мне руки. И все ради человека, которого ты даже не любишь!

Лукас отвернулся, но не раньше, чем она заметила проблеск искреннего чувства на его лице. И внезапно она поняла – поняла с такой ясностью, которая показалась бы ей немыслимой каких-нибудь несколько дней назад. Она вспомнила о своем отце, которого готова была защищать до последнего, несмотря на то что тот скрыл от следствия важнейшие улики. Любовь к родному человеку, что бы он ни натворил, и безоговорочное стремление встать на его сторону. Лукас Хоторн делал вид, будто ненавидит отца, тогда как в глубине души он его любил.

– Лукас, нам с тобой нужно это обсудить. Ты не можешь отправиться на виселицу только из-за одного неуместного желания оградить отца.

– Я не отправлюсь на виселицу, – произнес он, старательно подчеркивая каждое слово.

Раздосадованная, Элис хотела было покинуть комнату. Ей требовалось время, чтобы хорошенько во всем разобраться и решить, как лучше использовать эти новые сведения. Однако Лукас остановил ее у самой двери:

– И помните, мисс Кендалл: вас наняли для того, чтобы вы добились моего оправдания, а вовсе не для расследования убийства.