Между решениями - Вэнди Джинджелл

— Не стой там, — сказала я, и мой подбородок слегка задрожал, потому что было уже слишком поздно. Но я ничего не могла поделать с умоляющими нотками в своём голосе и жгучей мыслью, что, если бы он попытался убедить меня, что это был не он, я бы предпочла в это поверить. — Не стой там, Атилас.

Он снова сказал:

— Выходи, — и в его голосе слышалась смерть.

— Я же сказала тебе, не стой там, — сказала я, и у меня перехватило горло. Я должна была испугаться — возможно, я и испугалась, совсем немного, — но в основном я была ошеломлена, оцепенела и до боли в животе была опустошена. Я была опустошена из-за своих родителей. Опустошена тем, что Атилас даже не попытался убедить меня, что это был не он. Я была потрясена, обнаружив, что за болезненным предательством скрывается противоречивая нить любви: нить, которую я не могла отделить от другой.

Я сказала:

— Ты не должен был… ты не должен был стоять там.

К тому времени, как я добралась до конца предложения, я уже тяжело дышала, потому что это было гораздо больнее, чем я ожидала. Может быть, я бы смогла понять, если бы он был просто убийцей, убивавшим людей по каким-то своим извращенным мотивам — или даже ради короля или отца Зеро. Но я знала, что дело не только в этом. Более того, я знала, кто ещё погиб от его рук — я знала так много людей, которые погибли от его рук.

— Кажется, было ошибкой подниматься сюда, — сказала я ему, когда отдышалась. Я села, и комната закружилась вокруг меня, как на колесиках.

— Похоже на то, — сказал он, но произнёс это так спокойно, что я могла подумать, будто он пришёл сюда именно с той целью, чтобы заставить меня узнать то, что я только что узнала. — Жаль, что ты не смогла оставить меня в покое, Пэт. Боюсь, я не могу позволить тебе рассказать господину о том, что ты узнала.

— Ты сказал, что не можешь убить меня.

— По-моему, я уже говорил, что это было бы неудобно делать, — сказал он. — Но это было несколько лет назад, а сейчас ситуация изменилась.

— Да неужели? Хочешь объяснить это так, чтобы это имело смысл?

Он почти улыбнулся, как будто это был обычный день, когда я вела себя дерзко, чтобы посмотреть, как далеко я могу зайти с ним, и это тоже причиняло боль. Он сказал:

— Задай вопрос, Пэт.

— У меня нет вопросов.

— Это очень необычно для тебя.

— Зачем ты это сделал? — спросила я.

Я услышал едва слышный вздох, когда он выдохнул.

— Ах, вот оно что. Тебе следует быть более конкретной, моя дорогая…

— Не называй меня так.

Другая эмоция попыталась отразиться на его лице, но была безжалостно подавлена, оставив его гладким и невыразительным. С умопомрачительной резкостью он сказал:

— Будь. Более. Конкретной. Пэт.

— Почему ты убил моих родителей? Почему ты убил родителей Морганы? Почему ты сделал что-то для короля или отца Зеро? — я ждала, пока не всхлипнула, но не смогла удержаться и добавила, почти умоляя: — Это из-за отца Зеро, не? Тебе пришлось? Он заставил тебя сделать это, чтобы сохранить трон для Зеро, и ты не смог…

— Не пытайся сделать из меня хорошего человека, — резко сказал он. — Это не сработает. Я убил твоих родителей — разорвал их на части, пока ты спала. Родителей маленькой зомби тоже. Ральфа — остальных. Всех остальных.

— Зеро сказал, что ты не мог этого сделать, — произнесла я онемевшими губами. — Он сказал, что ты не способен убить его сводного брата — я сама видела это воспоминание! И ты был дома в тот день, когда нашли только что убитого серийного убийцу!

— Вы ошибаетесь, — сказал Атилас. — Я, конечно, убил мальчика — он собирался убить господина. С другой стороны, я не убивал няню господина; это было очень неосмотрительно с моей стороны, и я, конечно, не стал бы снова проявлять милосердие. Воспоминание, которое ты у меня украла, — что ж, давай просто скажем, что нам повезло, что оно было именно таким! Всё могло бы сложиться… совсем по-другому, если бы тебе удалось вытащить какие-нибудь смежные воспоминания.

— В смысле, ты убил его? Я видела тебя… Я чувствовала, как ты…

— Не воображай, что ты знаешь обо мне что-то благодаря одному воспоминанию! Я убил сводного брата Лорда Сэро до той встречи; нож был отдан мне и должным образом оставлен на месте преступления, когда я закончил. Я так и не узнал, кого видел мой господин в ту ночь, когда нашёл меня барахтающимся в собственной крови, но это точно был не я: я был едва в сознании. Если я найду этого человека, они получат ту же услугу, которая была оказана мне, чтобы избавить меня от моего непослушания — они, несомненно, обвинили бы меня в том, что я подложил нож, если бы мой господин не проснулся и не увидел их.

— Ага, я видела, как тебя немного поколотили, — сказала я. Легкомыслие прозвучало неубедительно, но я ничего не могла с собой поделать. Если бы я этого не сказала, то расплакалась бы, или закричала, или, может быть, взвыла бы от чувства предательства, от которого у меня перехватило горло и защипало в глазах. — Отец Зеро действительно здорово с тобой обошёлся.

— Я не был таким послушным, каким мог бы быть, — сказал он, пожимая плечами. — Я был ещё молод и время от времени проявлял склонность к бунту. Отец моего господина просто дал мне понять, к чему это может привести. Он не торопился со мной, как и с няней господина: своевременное напоминание.

Атилас снова посмотрел на столбик кровати, и я снова увидела его слабую улыбку.

— Это… повлияло на мой выбор стиля, как оказалось. Как и нож, который был оставлен рядом с моим телом в попытке обвинить меня в смерти сводного брата моего господина: ты знаешь, я пользуюсь им только с определёнными людьми.

— С какими определёнными людьми? — спросила я, стараясь не захлебнуться от гнева, или слёз, или, может быть, просто от ужаса. — С людьми, которым ты действительно хотел причинить страдания? Что тебе сделали мои родители?

— У них была ты, моя дорогая, — сказал он. — И твоё существование было досадной занозой в заднице для двух очень влиятельных людей. В конце концов, я предоставил твоим родителям выбор.

— Ты не разрываешь людей на части, потому что они представляют проблему для твоего босса.