Следующая цель – твое сердце - Нетта Хайд

– Сейчас буду. Двадцать минут, – отвечаю и, сбросив вызов, выжимаю газ в пол, направляясь туда, где был этим утром.

Психиатрическая клиника представляет собой крупный медицинский комплекс, сотканный из старинных и современных зданий. Вход сделан из кованного металла с высокими воротами. Ухоженная территория покрыта зелеными газонами и цветущими клумбами, создавая атмосферу спокойствия и умиротворения для пациентов. Но что-то мне кажется, что это совсем не помогает им.

Подъехав к главному зданию, я паркую машину и быстро направляюсь ко мрачному входу.

Меня встречает слегка встревоженная медсестра. Она коротко кивает, приглашая следовать за ней. Проходя мимо палат, я слышу различные, звучащие на повторе голоса: крики, плач, истерический смех, какие-то невнятные слова и бессвязные предложения.

Медсестра останавливается у одной из дверей и мягко отрывает ее.

Внутри маленькой комнаты на кровати сидит седовласая женщина, прижимая колени к груди и раскачиваясь взад-вперед, как маятник.

Ее глаза кажутся пустыми и потухшими, словно душа покинула это тело, оставив лишь оболочку, изнемогающую от внутренней борьбы. Ее бледное лицо, со впалыми щеками и глубокими морщинами, залегающими по всей длине лба и под глазами, устремлено в сторону. Она дрожит, будто от холода, хотя в комнате тепло.

Эта женщина, которую я ненавидел всем сердцем. Женщина, которая, как я раньше думал, бросила и променяла меня на лучшую жизнь без боли и страдания. Женщина, которая перестала существовать для моего отца. Женщина, которую он запер здесь, подальше от «здоровых» членов семьи Каттанео.

Я узнал, что она здесь, когда мне было двенадцать. Отец привез меня сюда после случая, когда я отказался применять физическое насилие к женскому полу, после того, как я две недели провел в сыром и темном подвале.

Он решил, что знакомство с этой женщиной поможет мне встать на «верный» путь и думать о своих действиях и словах.

Тогда она выглядела не такой, как сейчас. Тогда она казалась более живой.

– Посмотри на нее, – сказал отец, подталкивая меня к двери ее комнаты. – Это твое будущее, если не будешь слушаться. Ты станешь таким же ничтожным и бесполезным, как она.

Я помню, как входил в комнату, полную запахов медикаментов и старости. Она лежала на кровати, лицо ее было бледным и измученным, но глаза все еще светились остатками прежнего огня. Ее взгляд встретился с моим, и на мгновение мне показалось, что я вижу в них молчаливую просьбу о помощи, о спасении.

– Ты, наверное, не помнишь меня, – тихо сказала она, ее голос был слабым и прерывающимся. – Я твоя мама.

Эти слова врезались мне в сознание, оставляя рубцы на душе. Но я не понял, не хотел понять. Я не верил ни единому ее слову. В моей голове была одна мысль, что она предала меня. Я отвернулся, чувствуя, как что-то внутри меня разрывается, но стараясь оставить это чувство глубоко внутри.

Прошли годы. Каждый раз, когда я сопротивлялся, отец привозил меня сюда. Чем больше я виделся с ней, тем больше понимал, что все, что она говорила – правда. Ее лицо: глаза, губы, брови, нос, – все было таким, как у меня. Я, наконец, понял почему моя внешность отличается от внешности отца. Я – ее копия.

Каждый раз, когда я хотел идти против отца, слышал одну и ту же фразу: «Ее жизнь – цена твоей ошибки», а затем удар, удар, удар. Он знал, что страх за ее жизнь удерживает меня на поводке. Она стала жертвой, а я – тюремщиком, марионеткой.

– Хантер… Хантер… Хантер… Хантер… – повторяет без остановки.

– Мам? – тихо зову ее, шагнув ближе.

Она медленно поворачивает голову ко мне, взгляд ее становится слегка осмысленным. Губы начинают едва заметно подрагивать, словно она хочет что-то сказать, но слова застревают, не достигнув ушей.

– Ты приехал… – шепчет она хриплым голосом, словно он сорван от бесконечных криков.

– Конечно приехал. Как ты? – стараюсь поддерживать голос спокойным, но в груди все сжимается.

– Они… они все тут… пытаются убить меня, – ее глаза расширяются от страха, она сжимается еще сильнее, уткнув лицо в колени. – Ты пришел один? Они не тронули тебя? – мотает головой, осматривая комнату.

Эти слова звучат как приговор, вызывая адский холод в моем желудке. Чем чаще я здесь появляюсь, тем яснее понимаю, что ее диагноз стал для отца идеальным оружием. Он использовал ее болезнь против нас обоих, оторвав ее от мира, скрыв, как свой самый темный секрет, и сделал ее заложницей, чтобы шантажировать меня.

– Мама, ты в безопасности, – начинаю говорить, но осознаю, что мои слова – ложь. – Я здесь. Никто тебя не тронет, – сажусь перед ней на колени.

– Хантер… Хантер… Хантер, мой мальчик… родной… любимый… – она тянет дрожащую руку к моему лицу, словно пытается убедиться, что я настоящий.

– Я здесь, мама. Все будет хорошо, – говорю, хоть сам не верю в эти слова. Беру ее за руку и прижимаю к своим губам.

Ее взгляд остается пустым, и она уходит в свое внутреннее убежище, где, возможно, нет боли, но нет и покоя.

– Мистер Каттанео, – в палату входит врач в белом халате. – Можно вас на минуту?

Взглянув на маму, я поднимаюсь и выхожу следом за врачом.

– Я не стал сообщать вашему отцу, решив сначала проконсультироваться с вами, – начинает он. – Ей становится хуже. Если до этого удавалось держать ее состояние под контролем, то сейчас требуется дополнительное вмешательство, без которого может начаться сильнейшая деградация ее психики, – врач смотрит в мои глаза, ожидая моего согласия.

– Насколько это опасно для нее?

– Сложно сказать наверняка, но если мы не начнем новое лечение, вероятность серьезного рецидива велика. В худшем случае, она может перестать реагировать на внешние стимулы и полностью уйти в себя, – объясняет врач.

– Какое новое лечение? – спрашиваю я, стараясь уловить хоть какую-то надежду в его словах.

– Мы предлагаем изменить схему лекарств и включить новые препараты, которые могут стабилизировать ее состояние. Это комплекс из антипсихотиков и нейролептиков, которые помогут улучшить ее психическое здоровье, – отвечает он, пристально следя за моей реакцией.

– Какие риски?

– Как и любое медикаментозное лечение, оно имеет свои риски. Побочные эффекты могут быть, но они минимальны по сравнению с теми последствиями, которые могут возникнуть без лечения.

– И это единственный путь?

– На данный момент это наиболее оптимальный и безопасный для вашей матери вариант. Старые методы, которые мы использовали, уже не дают нужного результата. Нужно действовать быстро, – его тон не позволяет усомниться в обоснованности слов.

– Делайте все необходимое. Я хочу,