Бойфренд в наследство - Линдси Левитт

рассыпаешь на земле лепестки роз и думаешь, что это сработает. Но при этом продолжаешь твердить как мантру, что у нас с тобой ничего не получится. Иногда эта мантра звучит как приговор, и я начинаю в это верить.

– Помолчи. Просто помолчи! Я прошу у тебя прощения.

– Ладно.

– Я серьезно.

– Я тебе верю.

– Хорошо. А теперь я хочу показать тебе кое-что.

Под кустом розы я спрятала старый дедушкин ящик для инструментов. Лучше подошел бы, пожалуй, бессмертный пластмассовый контейнер, но у меня было мало времени на подготовку, и пришлось воспользоваться тем, что попалось под руку в часовне. Крышка сундучка закряхтела от старости; с боковин посыпались хлопья ржавчины.

– Это набор инструментов, – сказал мистер Очевидность.

– А вот и не угадал!

Я медленно разложила свои сокровища: футболку из Музея неона, CD-диск U2, спичечный коробок из «Золотого бычка», отколотый кусочек мрамора, буклет, семейную фотографию, сделанную Джеймсом, и статуэтку Элвиса, которую я нашла в одном из сувенирных магазинчиков, обреченных на снос.

– Это капсула времени. В память о «Розе Шарона».

Лицо Дакса оттаяло:

– Но тут есть и футболка из Музея неона. Это же наша вещь.

– И об этом я тоже всегда буду помнить.

– Это… ты… удивительная. Прости меня.

– Все нормально. Мы оба наделали глупостей.

– Но я оказался глупее.

– Давай не будем сейчас спорить, кто из нас глупее. – Я сорвала несколько розовых лепестков и высыпала их в ящик, стараясь не глядеть на Дакса: мне нужно было подобрать правильные слова. – Тот лоскуток пожухлой травы, куда я недавно водила тебя… Он уже не самое любимое мое место в Вегасе. Моя любовь здесь, в этом сундучке. Давай выкопаем для него такую глубокую ямку, чтобы ни демонтажники, ни Стэн Уэлдон не добрались до него. И тогда это место в Вегасе будет только нашим.

– А хочешь знать, какое у меня теперь самое любимое место в Вегасе? – Дакс обхватил ладонями мое лицо.

– Тату-салон?

– Нет. Ты. Там, где находишься ты, и есть мое любимое место.

Я вытерла глаза, удивившись слезам, как любой житель Вегаса удивился бы дождю.

– Ты тоже можешь положить что-нибудь в капсулу времени. Если хочешь.

– Хочу.

Дакс достал бумажник, вытащил из него фотографию родителей и без слов положил в сундучок.

– А это тебе. – Я протянула ему сложенный листок блокнотной бумаги.

Дакс развернул его:

– Это просто набор цифр.

Я вдохнула. Жизнь – это просто набор цифр, но главное – какой смысл таят в себе эти цифры.

– Тринадцать – это количество наших официальных свиданий. Сто пятьдесят шесть – это количество пар, которые мы переженили после похорон дедушки. Двести тридцать семь – столько раз Джеймс грозил мне тем снимком, на котором я целовалась с зомби.

– А девятнадцать? – спросил Дакс.

Кровь прилила к лицу, все тело затрепетало в его объятиях:

– Столько раз я пыталась сказать тебе, что люблю тебя. А сколько раз я это чувствовала – не сосчитать.

Дакс усмехнулся:

– Прибавь к этому числу еще сто двадцать два.

– А это что?

– Количество дней, прошедших с того дня, когда я тебя встретил. – Дакс прильнул губами к моему уху: – А еще единицу. Это число девушек, которых я любил. И сейчас люблю – девушку-которая-на-«ты»-с-цифрами. Я тоже умею считать.

Дакс добавил еще несколько предметов в капсулу времени «Розы Шарона» и «Мечты Купидона»: пыльную искусственную гвоздику, бандану из его ковбойского костюма, снимок Виктора со звездой позабытой мыльной оперы, а еще письмо, которое он дал мне прочитать, прежде чем мы навечно запечатали наши памятные сокровища в растрескавшемся металлическом сундучке.

Дакс (сокращенно от Даксуорт, насколько я слышал, и о чем только думала твоя мать?), если все пойдет, как я запланировал, то ты встретишься с моей внучкой, Холли Нолан. Может быть, она стоит перед тобой прямо сейчас и топает ногой, требуя, чтобы ты рассказал ей, что в письме. Не рассказывай. К тому, что я хочу тебе сказать, Холли должна прийти сама.

Я попросил ее передать тебе это письмо из рук в руки по ряду причин. Я хотел, чтобы ты познакомился с ней. Хотел, чтобы она познакомилась с тобой. Я хочу положить конец глупой вражде между Виктором и мной. Холли все любят. И тебе она обязательно понравится. Не может не понравиться. Я надеюсь, что вы не проникнетесь ненавистью друг к другу и между нашими семействами наконец установится мир.

Я не знаю тебя, Даксуорт Крэнстон. Но мне хочется верить, что характером ты пошел в отца, а не в деда. Я познакомился с твоим отцом в тот день, когда Виктор приобрел часовню. Он пришел ко мне с корзиной, полной копченых сосисок, крекеров и еще всякой всячины, сказал, что очень рад нашему соседству и что он женился в часовне «Мечта Купидона». Это было до того, как я познакомился с твоим дедом и все пошло прахом.

Мы не раз выходили с твоим отцом в город – пропустить по рюмашке-другой – когда он приезжал поработать в часовне в летний период. Я видел тебя младенцем. Восемьдесят процентов своего времени твой отец говорил о тебе. Он любил тебя, наверное, так же сильно, как я люблю свою внучку. Он был хорошим человеком и гордившимся сыном отцом. Я знаю, его гибель была трагической, но его жизнь такой не была, и это главное.

Немногие могут позволить себе написать такие вещи незнакомцам. И к ним тоже не обращаются с предсмертными просьбами. А я к тебе обращаюсь. Выражаю тебе свою последнюю волю: будь добр к моей внучке. Стань ей другом. Помоги ей справиться с горем (ты ведь знаешь, что испытывает человек, утративший близкого). Эта свадебная часовня для Холли все. Но, скорее всего, она ее потеряет. Я, конечно, не сказал ей этого, но я реалист. Холли, по сути, координатор и умеет решать проблемы. Она обязательно направит всю свою энергию на спасение часовни и нашего семейного бизнеса, и это поможет ей пережить мою кончину. Остаться в бизнесе – не главное. Я просто хочу, чтобы внучка была счастлива.

Она хорошая девочка. И заслуживает счастья. Если ты тоже хороший человек (а я в это верю), помоги ей, пожалуйста. Помоги мне. И тем самым ты поможешь себе.

Джим Нолан

Сноски

1

Цитата из пьесы Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта». Пер. Д. Михаловского.