Его единственная любовь - Карен Рэнни

– Продолжайте, – медленно выговорил Уэсткотт, Седжуик подтолкнул записки Армстронга поближе к генералу, прежде чем продолжить свою обвинительную речь.

– Я полагаю, что заметки лейтенанта Армстронга могут представлять для вас интерес, сэр.

Генерал Уэсткотт сделал ему знак продолжать.

– В долине ходят слухи, сэр, о человеке, называющем себя Вороном. Он выкрал фургон с провиантом из нашего форта и роздал его содержимое скоттам, а такое поведение можно приписать только бунтовщику. Полковник Лэндерс не сделал ни малейшей попытки схватить этого человека.

– Это все? – резко спросил Уэсткотт.

– Нет, сэр, – возразил Седжуик. – Он взял себе в наложницы женщину из местных и обращается с ней как с леди. Так сообщают мои соглядатаи.

– Вам приходилось воевать на чужбине, майор? – спросил Уэсткотт.

Он барабанил пальцами по столешнице, его взгляд был устремлен прямо на Седжуика.

– Нет, сэр, не приходилось, – ответил тот.

– Когда придется... если придется, то вы поймете... что солдаты стараются урвать частицу счастья или утешения, когда им это удается. Я не могу осуждать полковника за эту вполне понятную слабость. – Выдержав минутную паузу, он продолжал: – Сам Камберленд проявил интерес к полковнику Лэндерсу. Вы не очень разумно избрали объект для слежки, майор. Вам известно, что Лэндерс – наследник графского титула и состояния?

Седжуик покачал головой:

– Нет, сэр, я этого не знал.

– Я предлагаю вам, майор, – сурово сказал генерал Уэсткотт, – произвести более тщательное расследование, прежде чем выдвигать столь поспешные обвинения. У вас безупречная репутация, и мне будет крайне неприятно, если она окажется запятнанной из-за мелкой зависти. – Уэсткотт встал. – Однако, учитывая, что в вашем отчете есть кое-какие настораживающие моменты, я с моими людьми сопроводим вас в форт Уильям. Но только с одной целью – расследовать ваши обвинения.

Майор Седжуик удовлетворенно кивнул. Именно этого он и добивался.

Алек спешился, осмотрел левое заднее копыто своего коня и тихонько чертыхнулся. Жеребец был его любимцем, хотя он и поклялся не позволять себе привязываться к коням, на которых ездил. Он потерял убитыми слишком много коней и потому намеренно избегал устанавливать с ними слишком близкие отношения. Именно поэтому он не давал им имен.

Однако не приходилось сомневаться в том, что жеребец охромел. Алек двинулся вперед, зная, что озеро недалеко.

– Глупо медлить. Ты не думаешь? – обратился он к жеребцу.

Тот мотнул головой, будто его это позабавило.

– Тебе придется отвести его обратно в форт, – сказал Алек, оборачиваясь к Харрисону.

– Почему бы вам не взять моего коня, сэр?

– Потому что едва ли справедливо заставить тебя проделать пешком весь дальний путь обратно в форт Уильям, Харрисон. А я не могу отложить дело – надо до завтра отвести корабль в бухту.

– Вы уверены, сэр? – с беспокойством спросил Харрисон.

Алек улыбнулся и кивнул:

– Вне всякого сомнения, это так, Харрисон. Как только судно окажется в бухте, ему придется использовать потайную лестницу, чтобы добраться до форта Уильям.

Харрисон ничего не ответил, а Алек повернулся и зашагал к озеру Лох-Юлисс.

Когда у Лейтис заболели плечи, она перестала ткать тартан, встала и потянулась.

Она привела в порядок комнату, хотя та и не была особенно запущенной. Во всяком случае, она расставила по-другому стулья вокруг стола, поправила фитили свечей, потом сосчитала половицы, забавляясь тем, что этим делом можно заниматься в полной тишине.

Плед клана Макреев, ткать который было нелегко занимал все ее внимание в последние дни. Она дала себе зарок не думать ни о полковнике, ни о Йене, ни о предстоящем неотвратимом отъезде из Гилмура. Но когда она была не занята работой, мысли осаждали ее бедную голову.

Можно ли было ее, как и Камберленда, обвинить в бессмысленной и необъяснимой ненависти? Она ни в чем не хотела походить на герцога, но для этого должна была обладать состраданием, жалостью и добротой. Лейтис хоть против воли, но все-таки привязалась к Дональду. Других контактов с английскими солдатами у нее не было. Если не считать полковника.

Возможно, она была к нему несправедлива? Она не могла забыть его взгляда в их последнюю встречу. В этом взгляде она прочла разочарование, как будто он ожидал от нее большего.

Он убивал ее соотечественников.

И спас ее деревню.

Он обещал оставить в покое Хемиша и не преследовать его.

И сдержал обещание.

Стук в дверь прервал ее тягостные размышления и на время избавил от них. Она открыла дверь и увидела Дональда, стоявшего на пороге с большим пакетом в руках, завернутым в бумагу и перевязанным шнурком.

– У меня для вас презент, мисс, – сказал он с улыбкой. – От полковника. Он подумал, что вам захочется иметь еще одно платье.

Она онемела и, не отрывая глаз от Дональда, в оцепенении взяла у него из рук пакет. Он, посвистывая, удалился.

Полковник подарил ей платье!

Положив пакет на стол, она осторожно развязала шнурок и сняла бумагу. Внутри оказалось нежно-голубое платье с корсажем, расшитым бледно-желтыми цветами.

Она никогда в жизни не видела ничего столь прекрасного.

Закрыв дверь, Лейтис сняла свое платье и надела подаренное полковником. Оно подошло ей, будто было сшито по мерке. Правда, платье оказалось немного широковато в талии. Лейтис покружилась по комнате, глядя, как пышная юбка волнами ложится вокруг ног.

Несколько недель назад она бы вернула подарок. Но сегодня в ней практицизм возобладал над гордостью.

Полковник подарил ей платье. Улыбаясь, она покачала головой. Ему снова удалось смутить и озадачить ее.

Оставив дверь открытой, она вышла во двор и загляделась на небо.

День уже клонился к вечеру. Небо медленно темнело. Она смотрела на окрестности замка Гилмур. Бледно-голубая дымка повисла над землей, отчего зеленая трава лощины казалась много темнее, а трещины и складки в скалах заволокло туманом.

Она скучала по Йену. Ей хотелось снова до него дотронуться, чтобы убедиться, что он реальный человек, а не порождение ее фантазии.

Лейтис прошла под аркой и оказалась в часовне. Сколько раз она проделывала это путешествие за последние несколько дней? Она проводила здесь много времени, будто хотела своим присутствием заманить сюда Йена.

По полуразрушенному замку пронесся легкий ветерок, и Гилмур ответил ему каким-то необычайно печальным звуком. Прежде она никогда его не замечала. Почему же ее уши сейчас его услышали? Возможно, потому, что в своем сердце она уже прощалась с этим местом? Или потому, что не знала наверняка, кого все-таки полюбила?