Разрушенные - Кристи Бромберг

игры. Встаю из-за стола, начинаю наполнять бутылки и ставлю их на стол рядом с пакетиками с семечками. Напрягаюсь, пытаясь услышать шум в спальнях и могу сказать, что Джексон собирает мальчиков и почти готов идти.

— Эй, Рай?

— Да? — поднимаю взгляд и вижу Джексона с беспокойством в глазах, прислонившегося плечом к стене.

— Зандер и Скут все еще спят. — Он на минуту делает паузу, а затем продолжает. — Ты не спала, когда Шейн пришел прошлой ночью?”

Смотрю на него, пытаясь понять, почему он спрашивает.

— Нет. — Я читала в своей комнате. — А что?

— Ты видела его лично? Говорила с ним?

Теперь в моей голове звучит сигнал тревоги, я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом.

— Нет… Я окликнула его, он пожелал спокойной ночи и пошел в свою комнату. Ты пугаешь меня Джекс, что случилось?

— Ну, похоже, Шейн набрался прошлой ночью. Он вырубился в своей постели, в его комнате пахнет пивом, а, судя по ванной комнате, он всю ночь бегал в туалет. — На его лице полуулыбка, и я знаю, что это неуместно, но мне приходится подавить смех, из-за того, что Шейн сделал что-то настолько нормальное для своего возраста.

И тогда ответственная часть меня берет верх. Прикусываю губу и смотрю на Джекса.

— Мы знали, что когда-нибудь это случится… черт, хочешь, чтобы с ним разобралась я или ты сам?

— Мы будем в мини-вэне, Джекс! — кричит Рикки.

— Хорошо! — отвечает он, прежде чем оглянуться на меня. — Я могу остаться здесь с Зандом, Скутом и Шейном, если хочешь сегодня поиграть в бейсбол?

— Нет, всё в порядке, — говорю я ему, когда он хватает бутылочки. — Встретимся позже на поле, посмотрим игру. Я смогу справиться с Шейном.

— Уверена?

— Однозначно.

Джекс прощается, и когда он закрывает дверь, я больше не чувствую себя такой уверенной. Сажусь на один из стульев и размышляю, как именно справиться с похмельем шестнадцатилетнего ребенка. Он самый старший и первый из всех, кто прошел через это, так что я немного растеряна. Конечно, я слишком боялась, чтобы пить в старших классах — всегда безупречная хорошая девочка — так что здесь я на чужой территории.

Мой телефон звонит, смотрю вниз, и улыбка сразу же озаряет мое лицо, видя, что это Колтон.

— Доброе утро, — говорю я, тепло наполняет мое сердце. Последние несколько дней между нами все было хорошо, несмотря на основное напряжение из-за скорого объявления результатов теста на отцовство, которое мы откровенно игнорировали. Колтон был взволнован тем, что на следующей неделе вернется в офис, желая быть там, наблюдать за новыми корректировками устройства безопасности, над которым велась работа. Я рассмеялась и сказала ему, что мне кажется забавным, что он сначала вернулся на трек, а не в офис, но Колтон просто ответил с ухмылкой, что трек был необходимостью, а офис не так важен.

— Эй… в этой кровати ужасно одиноко без тебя. — Его сонный утренний хриплый голос притягивает меня, его слова соблазняют, когда мне совсем не до соблазнения.

— Поверь, я бы предпочла оказаться там с тобой…

— Тогда приезжай как можно быстрее, детка, потому что мы тратим время впустую. У меня сегодня длинный список дел, — говорит он с весельем, оттеняющим намекающий тон его голоса. И мне нравится в нем — в нас — то, что только его голос может облегчить мое напряженное утро.

— И какие у тебя сегодня дела?

— Ты на диване, ты на столе, ты у стены, ты почти в любом месте, которое только можно себе представить… — его голос срывается, а все еще спящие части моего тела внезапно просыпаются.

Стону прямо в трубку.

— Ты понятия не имеешь, как заманчиво это звучит, потому что сегодняшний день уже стал дерьмовым.

— Почему? Что случилось? — спрашивает он обеспокоенно.

— У Шейна был первый опыт с алкоголем, и из того, что говорит Джекс, не похоже на то, что все прошло хорошо.

Колтон расслабляется и смеется.

— Он напился в дрянь? Молодчина, Шейн!

— Колтон! Я пытаюсь воспитать здесь приличных юношей! — и как только я проговариваю эти слова, то понимаю, как старомодно себя веду, но это правда.

— Хочешь сказать, что я не приличный, Райлс?

Ухмыляюсь, потому что сейчас могу представить озорную ухмылку на его лице.

— Что же, ты действительно вытворяешь со мной грязные вещи… — дразню я, мое тело напрягается и внизу живота пульсирует боль при мысли о нашей последней сексападе позавчера на лестнице в доме в Малибу.

Его смех соблазнительный, но игривый.

— О, детка, пачкать тебя — это то, что я делаю лучше всего, но я говорю о другом. В старших классах я напивался в лучших традициях, и со мной все хорошо.

— Это спорно, — поддразниваю я. — Так ты говоришь, что ничего страшного? Что можно спустить ему это с рук без последствий?

— Нет, это не то, что я хочу сказать. Просто я думаю, что это хороший знак, что он ведет себя, как типичный шестнадцатилетний парень. Не то чтобы это хорошо или плохо, просто типично. И если это единичный случай — если он не пьет, чтобы сбежать от своего прошлого — тогда для него это хорошо.

В каком-то смысле я согласна с Колтоном, но в то же время я знаю, что мне нужно поговорить с Шейном, нужно сказать ему, что так нехорошо, и подобное не должно произойти снова, хотя и знаю, что такое еще случится.

— Итак, мужчина, который раньше слыл безрассудным подростком, как же мне с этим лучше справиться?

— Я по-прежнему безрассудный, Рай, — говорит он с весельем в голосе. — Это, дорогая моя, никогда не изменится. С ним должен разобраться Джекс, потому что Шейн не станет тебя слушать.

— Позволь не согласиться. — Я не хочу, чтобы мальчики не хотели разговаривать со мной или слушать меня, потому что я в доме одна из немногих женщин-консультантов.

— Не горячись, Томас, — смеется он. — Я не говорю, что ты не можешь с этим справиться. Я лишь хочу сказать, что он лучше усвоит, если это будет исходить от мужчины.

— Ну, Джекс на бейсболе, так что это должна быть я.

— Ты в доме одна? — слышу, как беспокойство наполняет его голос, и улыбаюсь его внезапной потребности следить за мной, защищать. Это довольно мило.

— Колтон. — Вздыхаю я. — У входа пятьдесят фотографов. Со мной все в порядке.

— Вот именно. Пятьдесят фотографов, которым нечего там делать, кроме как домогаться тебя и мальчиков. Боже правый! — он ругается на самого себя. — Я так устал от того, что мое дерьмо обивает ваш порог.

— Правда, это не…