История спасения - Елена Другая

— А сколько лет тебе исполнится?

— Восемнадцать, — печально отозвался Равиль.

— Ну, и почему ты раньше не сказал? — вновь набросился на него Стефан. — Как прикажешь тебя поздравлять? Я же не приготовил никакого подарка! Нужно было попросить хотя бы, чтобы Эльза испекла сладкий пирог. У тебя в самом деле День Рождения, ты не шутишь?

— В самом деле, — сдавленно ответил Равиль и всхлипнул.

Со стоном Стефан выбрался из постели и принялся натягивать на себя штаны.

— А почему ревешь? Знаешь, Равиль, мне все это надоело. Раньше, когда я тебя лупил, ты рыдал гораздо реже. Завтра я тебя выпорю, честное слово.

— А я на другое и не рассчитываю, — горестно отозвался юноша, — бей, сколько хочешь. И не надо мне ни подарков, ни пирогов.

Грозно засопев, Стефан вышел. Он постучал в дверь комнаты, где жили женщины, и шепотом попросил Эльзу встать завтра пораньше и испечь пирог или кекс, а потом вернулся назад довольный, с чувством выполненного долга.

— Рыдаешь? — весело спросил он, хлопнул Равиля по заду. — Так… Что бы тебе подарить?

— Я бы очень хотел увидеться с сестрой, — страдальчески попросил Равиль. — Ты обещал, но я боялся напомнить, так как ты все время орешь на меня, орешь, орешь, и как у тебя сил хватает столько без конца орать!

— А как у тебя сил хватает столько страдать? — парировал Стефан, заваливаясь рядом. — Тебе восемнадцать лет завтра, и ты, вопреки всем законам, жив, и сестра твоя тоже жива. А про вашу встречу, которую пообещал, я действительно забыл, извини. У меня, видишь ли, в последнее время появились некоторые проблемы. Одна из моих служанок, скажу тебе по секрету, совершено случайно обзавелась огромным пузом, и никто не знает, откуда оно вдруг взялось. Ты не в курсе?

— Не-е-ет… Хватит уже, Стеф. Мы все выяснили, понятно, что я не у дел.

— Но она же тебе нравится? — шутливо продолжал допытываться Стефан.

— Кто?

— Сара, кто же еще? Нравится?

— Хочешь, я тебе скажу правду? — Равиль сел на постели, скрестив ноги. — Чисто внешне я нахожу ее симпатичной. Но у нас с ней не получилась даже дружба. А знаешь, почему? Да ей абсолютно наплевать на меня. Если нам случалось говорить, то она постоянно страдала, что ты ее непременно убьешь, что дни ее сочтены. И ни разу она не поинтересовалась моими проблемами, не спросила, как мне живется, не посочувствовала, хоть я и ходил порой в синяках. Ей нужно было, чтобы ее слушали, поддерживали и жалели, а до всех остальных ей просто нет никакого дела, и это мне в ней не нравилось. Теперь я понял причину, она знала, что носит ребенка и панически боялась, что все откроется. И все же… У нас нет взаимной симпатии, хоть, как ты говоришь, мы одной крови и возраста.

— Вы оба, получается, эгоисты, — хмыкнул Стефан.

— Возможно…

— Да, я еще хотел спросить. А ты был уже с женщиной, Равиль? Ну, в смысле, спал?

— Я? — поразился юноша и нервно передернул плечами. — Нет, нет, я еще никогда не встречался с девушкой…

— Да ну? — Стефан тоже сел на кровати напротив него и игриво ткнул парня пальцами под ребра. — Быть такого не может! Ни разу, ни разу?

— Нет, — Равиль так покраснел, что пятна, проступившие на его щеках, были заметными даже в полутьме их спальни.

— А почему застеснялся? — рассмеялся Стефан, глядя на него с недоверчивым изумлением. — Это непорядок. В твоем возрасте полагается иметь опыт.

— Спасибо, не надо, — смущенно забормотал Равиль и упал, уткнувшись пылающим лицом в подушку.

— Надо, надо. Я возьму под контроль этот вопрос. Хочешь, на День Рождения я подарю тебе ночь с женщиной?

— Отстань! Даже не думай. Я никогда на это не пойду.

— И как так могло получиться? Тебе не повстречалась доступная подружка?

— У нас, — невольно вспылил Равиль, — у евреев, нет доступных девушек, да будет тебе известно. Наша религия нам не позволяет…

— Рассказывай сказки, — продолжал подтрунивать Стефан. — Лично я знаком с одной шлюхой, которой религия вполне позволила, да еще как!

— Здесь все по-другому, и ты это отлично знаешь! Наверняка, все произошло без согласия Сары. Ты же сделал со мной то же самое! Так почему ты считаешь, что с Сарой было иначе?

— Честно говоря, я тоже считаю, что несчастную девчонку изнасиловали, — поморщился Стефан, — однако мы говорили о другом. Здесь, в соседнем городке, поговаривают, есть бордель. Давай, я отвезу тебя туда и куплю проститутку. Не отказывайся, это нужно сделать. Раз отец тобой не занимался, так я займусь.

— Спасибо! — почти выкрикнул Равиль возмущенно и резко сел. — Ты со мной и так уже достаточно позанимался! Век не забуду!

— Замолчи, придурок. Не ломайся, это же здорово. Женщины на ощупь очень приятные, мягкие и теплые. Нужно попробовать, чтобы понять, о чем я говорю. А то так и умрешь, ни разу не сжав в ладонях тугую, девичью грудь. Это не дело, согласись?

— Можно я скажу? — Равиль заговорил тихо и твердо. — Да, может я и умру, и пусть. А если выживу? Дай мне, пожалуйста, шанс на любовь. Вдруг я встречу свою единственную? Пусть у нас с ней все будет, как полагается, и мы будем друг у друга первые.

— Как раз так не полагается, — живо возразил Стефан, — мужчина должен быть опытнее, увереннее и вести во всех отношениях. Что ты будешь делать, если она окажется у тебя первой? Ты кончишь раньше, чем начнешь, а может даже и не найдешь, куда нужно вставить!

Приведя свой железный довод, мужчина торжествующе замолчал. Равиль тяжело и взволнованно дышал, а потом быстро нашелся, что ответить.

— А если я заражусь в борделе какой-нибудь болезнью? Ты об этом подумал?

— Черт! — с досадой воскликнул Стефан. — А ведь действительно! Что-то я совсем упустил данный момент. Ладно, давай спать. Все тебе не так. Ну и сиди без подарков. И пирог завтра утром весь сожру до последней крошки.

— Никто не удивится, — издал ехидный смешок Равиль. — Ты уже не впервые съедаешь весь наш завтрак.

Они пристроились под одеялом как можно ближе друг к другу. Стефан подмял Равиля под себя и положил голову ему на плечо. Обоим было тепло и очень уютно, особенно если бы еще забыть, что происходило там, за стенами дома… Но уйти от реальности было невозможно. Звуки лагеря продолжали беспокоить и ночью, где-то слышались крики патрульных и лай собак.

Равиль нежно поглаживал немца тонкими пальцами по коротко стриженой седой голове.