Её Сиятельство Графиня - Лика Вериор

я поверить, что стану частью чего-то столько масштабного, что народ будет кричать моё имя так воодушевлённо, так благодарно! Могла ли я поверить, что тот несносный мундир, упёртый оловянный солдатик, станет для меня самым дорогим человеком, станет мне — мужем?

На всё воля Господа и вся хвала Ему. Он любит меня и оттого меня полюбили и люди.

На выезде из города нас ожидал остальной эскорт. Мы вышли подышать свежим воздухом и проверить, всё ли в порядке.

— Послание для его светлости, — к нам подошёл один из жандармов.

— Что там? — тихо спросила.

— От императора, полагаю, — князь принял крохотную записку, развернул, прочитал. Хмыкнул.

— Что там? — повторила уже с опаской. Мне без слов протянули клочок, где размашисто постановили: «Какъ вамъ угодно. А.»

— Значит — всё хорошо?

— Да, милая Лиза. Всё даже лучше, чем могло быть.

— Я всё проверил, — к нам подошёл Илья. — Ничего не упустили. Должны доехать в безопасности, вот, — он передал мне какой-то список. — Здесь расписаны ваши остановки и постойные пункты. Впереди всегда будет ехать посыльный, оплачивать жильё и предупреждать о вашем прибытии.

— Не ссылка, а курорт, — хохотнул князь.

— И слава Богу, — Илья улыбнулся. — Ну что, птичка? Вылетаешь из гнёздышка?

— Давно ведь уже вылетела.

— Это другое, совсем другое. Береги себя.

— И ты.

— Даст Бог — встретимся.

— Конечно, — хотелось обнять его, как в детстве — но сдержалась. Мы уже не дети, и уж точно не стоит делать подобного при муже. — Я написала графу, но и ты передавай ему мои лучшие пожелания.

— Безруков сказал, что отправил твоё послание. На ближайшем Кружке его прочтут.

— Поблагодари его от меня.

— От него тоже премного благодарностей.

— Что же… — прощания всегда отличаются неловкостью. — Пора?

— Пора. Иди. А ты, — Илья посмотрел на Демида, — береги её больше жизни.

— Непременно. Теперь я отвечаю за неё перед Богом.

— Не забывай об этом.

Я торопливо взобралась в экипаж. Казалось, помедли я — и могу передумать. Хотя что бы изменилось от моего решения? Не по своей воле я уезжаю…

Мы вновь отправились в путь. Я смотрела в окно, разглядывая наш эскорт и окружающую природу. В один момент, когда мы заехали на невысокий холм, на горизонте я увидела всадника. Его стать, силуэт, был до боли знакомы, но стоило мне заметить его — он поспешил скрыться.

Неужели не показалось?.. Трудно перепутать с кем-то императора всероссийского…

— Спасибо, ваше величество, — прошептала.

— Что? — переспросил князь.

— Ничего, просто мысли в слух…

Спасибо за то, что не воспротивились, за то, что пытаетесь услышать. Возможно, именно вы будете лучшим императором в истории, и я буду молиться за вас.

Не верится… Конец ли это? Да, один путь завершён, но за ним — новый. Как всё обернётся? Бог знает. Отныне я свободна, я замужем — могла ли я о таком мечтать? Я сделала всё, что было в моих силах, и теперь я просто пойду дальше.

А впереди — самое трудное путешествие. Но, быть может, и самое счастливое?

— Вы и правда собирались убить Илью?

— Никогда.

Ответ его рассказал мне слишком многое, даже то, чего бы мне, кажется, совсем не хотелось знать.

Решившись, я сняла вуаль, платок. Стало неимоверно легко, и я улыбнулась в ответ на внимательный взгляд супруга.

— Я не одна.

— Больше никогда, — наклонившись, он поцеловал меня в лоб. Сопротивляться не стала — лишь подставила губы, желая, наконец, завершить наше венчание.

Письмо Лизаветы Вавиловой-Воронцовой, опубликованное в «Современнике» в ноябре 1859 года под названием «Путёмъ правды» и разошедшееся рекордными тиражами:

«Друзья! Печальными могутъ показаться обстоятельства моего къ вамъ обращенія, но знайте — я счастлива какъ никогда раньше. Не описать словами мои нескончаемые вамъ благодарности — я молю Бога за васъ и ваше благополучіе. Ваша поддержка оказалась для меня живительной, прошлая тоска смѣнилась радостью отъ предстоящаго приключенія. Быть можетъ, намъ съ вами не суждено болѣ встрѣтиться, а можетъ — пути наши еще не разъ пересѣкутся. Не печальтесь обо мнѣ, невозможна для меня судьба лучше, ​чѣмъ​ эта, и знайте — я не жалѣю и никогда не буду жалѣть о словахъ своихъ, о рѣшеніяхъ и поступкахъ. Если бы выборъ всталъ передо мной еще разъ — я вновь бы выбрала правду, вѣдь за правдой — будущее.

Знайте, что обвиненія на мой счетъ — злой навѣтъ и никогда я не желала Россіи ничего дурного, однако и признать правильность всѣхъ принятыхъ рѣшеній я не въ правѣ. «Справедливость да потечетъ какъ вода, и правда — какъ сильный потокъ.» (Амосъ: 5:24) Человѣкъ человѣку братъ, и каждый — пастырь своей паствы. Нѣтъ ничего хуже посягательства на чужое — и съ этой истиной я никогда не разстанусь.

Мнѣ повѣдали, что всякаго, поддержавшаго меня въ томъ переломный моментъ ожидаетъ наказаніе, однако не стоитъ о томъ переживать — всякое взысканіе будетъ оплачено съ накопленій ​Вавиловыхъ​ и не сочтите за стыдъ обратиться за помощью къ моимъ повѣреннымъ. Всякое имущество должно служить во благо, и потому я оставила послѣ себя капиталы, что будутъ расходоваться безкорыстно и для людей. Пусть это станетъ искупленіемъ моихъ грѣховъ и помощью страждущимъ.

Прошу васъ о маломъ и многомъ въ то же время — боритесь, стремитесь, молитесь. Помните, выборъ — даръ Божій человѣку, такъ выбирайте праведно, страшась отвѣта передъ Нимъ.

Молюсь за васъ и уповаю на ваши молитвы,

Надѣюсь на встрѣчу въ Вѣчности,

Ваша Лиза ​Вавилова​-​Воронцова​»

Эпилог

Князь Демид Воронцов, как он понял сам, всю жизнь жил только ради себя — ради своих интересов, своего имени, и даже его подчинённость дворянским законам была проявлением эгоизма, нарциссизма, желанием выставить себя человеком высокоморальным, коим он, на деле, не являлся.

Теперь же жизнь его была о другом. Казалось, он перешёл из одной крайности в другую, всякое его решение отныне диктовалось чужим желанием — Лизиным.

Как он боялся её потерять!

Их путь в ссылку был непрост с самого начала — холода наступили внезапно и рано, Лиза тут же заболела. С неделю они ждали, когда пройдёт жар, только потом продолжили путь, и снова болезнь настигла её. Ветры пробирались даже в прогретый экипаж, и в особо холодные дни — а потом и вовсе без повода — Демид сажал Лизу к себе на колени, прижимал, укутывая шинелью. Так она нередко засыпала, сопя, словно маленький зайчик, а иногда — начинала откровенничать, рассказывая самые потаённые секреты.

Так она поведала Демиду о жизни в плену. О том, как она, ещё только отрок,