Обольщение - Лера Виннер

Дурман в его взгляде не был следствием алкоголя, — в отличие от меня, Вильгельм даже днём в гостиной не пил. А слова…

Я так сильно боялась истолковать их неправильно, что изнутри начала подниматься дрожь.

Если мне не мерещилось и он в самом деле предлагал остаться с ним, хотя бы ненадолго…

Я наклонилась к нему, осторожно касаясь губами губ.

— Я поеду, куда ты скажешь. И на столько, насколько ты захочешь.

«И никогда не посмею играть твоими чувства или пренебречь ими. Не после того, как ты мне поверил», — этого я вслух не сказала, лишь погладила основание его шеи.

Черный Барон, Вильгельм Монтейн совершенно точно был умён и умел делать выводы. Едва ли он мог сам не понять ту правду, которую герцог Удо с издевательским и высокомерным смешком бросил ему в лицо.

Так где же он взял силы поверить какой бы то ни было женщине?

В особенности — чужой, случайной, фактически навязавшейся ему…

Он продолжал смотреть, а я гладила кончиками пальцев его лицо, позволяя увидеть по глазам, что я не вру. Что меня в действительности устроит любое его решение — проводить до развилки или позвать с собой, — и не потому, что всё равно, с ним или без него. Потому, что я всей душой желала ему счастья.

Монтейн так ничего и не сказал.

Его руки опустились с моей талии ниже и сжались крепче, и мгновение спустя я едва не вскрикнула от неожиданности, когда он, рывком поднявшись, подхватил меня на руки и понёс в спальню.

Там темнота ночи была разбавлена только лежащей поперёк кровати полосой лунного света.

Вильгельм опустил меня на покрывало, но я тут же поднялась, встав на колени, чтобы избавиться от платья.

В этом нашлось совершенно особенное удовольствие — раздеваться для него самой и одновременно наблюдать за тем, как раздевается он.

Когда мы оба закончили, я без тени сомнения или стыда потянулась к нему первой, провела губами по плечу и шее, задела зубами подбородок и прижалась, наконец, к нему всем телом, бессмысленно и безоглядно. Просто потому что мне понравилось чувствовать его так — кожей к коже, ближе уже некуда.

Вильгельм вдохнул и поперхнулся на выдохе. Сжал мои плечи до боли крепко, а после контрастно ласково погладил спину.

Наслаждаясь вседозволенностью, я провела губами по его ключицами и вниз по груди, на пробу приласкала сосок так же, как он ласкал мой, и услышала довольный сорванный вздох.

Так много ещё можно было попробовать, так много узнать.

Подтолкнув Монтейна, чтобы лег на спину, я склонилась над ним, и запоздало испугалась того, что это может выглядеть некрасиво.

Подобное, должно быть, стоило делать лишь оставаясь в рубашке…

Его ладони тут же легли мне на грудь, и я сама потянулась за поцелуем.

— Не бойся, — Уил не попросил даже, а предложил негромко, улыбаясь.

Он выглядел так, словно ему и в самом деле оказалась в радость моя неопытность, та неизбежная неловкость, с которой я пробовала прикасаться к нему.

Неужели же чёртова Одетта могла оставаться с ним наедине часами и не изнывать от желания получить украдкой хотя бы пару этих запретных прикосновений?

Я прикусила губу, решая, с чего начать, а Монтейн погладил моё бедро — очень осторожно, едва касаясь, больше дразня, чем лаская.

Так и не определившись, я быстро лизнула его под рёбрами, потом выше. Поцеловала в грудь, прямо над быстро бьющимся сердцем, и тут же — рядом, почти перекрывая влажный непристойный след, оставшийся от предыдущего поцелуя.

Каково было ласкать губами его член я помнила, и от этих воспоминаний что-то сладко заходилось в животе.

Он ведь и правда не стал относиться ко мне иначе. Не взглянул с презрением, ни разу не ответил пренебрежительно.

Напротив, это он боялся, что я буду презирать его за выходку с герцогом Удо.

Прав был Бруно, эти двое друг друга стоили…

Едва касаясь его, я опустилась дорожкой все таких же отчаянно откровенных поцелуев еще ниже, до косточки на его бедре.

Его тело оказалось совсем другим. Сильным и твёрдым, а кожа не такой тонкой, как моя.

Я жадно изучала его ладонями, губами и взглядом. Ласкала не слишком изысканно, но со всем пылом, на который была способна. Барон не мешал мне, даже не шевелился лишний раз, чтобы не сбить и не напугать, только водил пальцами по моим плечам и рукам.

Увлекшись, я даже перестала беспокоиться о том, насколько непривлекательно может смотреться моя опустившаяся грудь. Более того, стоило моим соскам коснуться его живота, я сама чуть не заскулила, настолько остро это было. Настолько мало.

Вильгельм требовательно сжал мои волосы, и я подумала, что он сейчас надавит на мой затылок, вынуждая опуститься ниже.

Странно, быть может, но ничто во мне этому не противилось. Напротив. Я запомнила не только ощущения, но и его взгляд, и ту горячность, с которой он брал меня после.

Однако он потянул меня вверх, к себе. Заставил поднять голову и поцеловал глубоко и нетерпеливо, а потом…

Я не успела опомниться, как оказалась сидящей верхом на его бёдрах.

Колени сами собой разъехались шире, и я, всё-таки залилась краской, потому что это было похоже на то, что испытываешь, когда сделаешь лошадь. И всё же — совсем иначе.

— Уил…

Я сама не знала, что хочу сказать, а он провёл ладонями по моим бёдрам медленно и с небольшим нажимом.

Улыбка, играющая на его губах, была рассеянной, немного смазанной, а взгляд остановился на моей мучительно отяжелевшей груди.

Ему правда нравилось, а я продолжала краснеть и не знала куда деться. Его член прижимался ко мне, твёрдый и горячий, и я понятия не имела о том, что могу сделать с этим сама.

Насмотревшись, по всей видимости, вдоволь, Монтейн рывком сел, подхватил меня под спину, когда я вцепилась в него и охнула, боясь упасть.

— Не бойся, — повторил он чуть слышно, но гораздо мягче. — Так тебе тоже понравится.

Поймал губами мои губы, не давая ответить.

Держа за бёдра, приподнял, и медленно опустил на себя.

Я застыла. Боясь не то что пошевелиться без его указки, а даже дышать, продолжала смотреть ему в глаза, и чувствовала, как он заполняет меня.

Не больно, но неотвратимо, так, что ничего другого на свете просто не осталось.

Уил замер вместе со мной.

Всего