Пророчество огня - Алена Ромашкова

А тем временем казнь шла своим чередом. Серые плащи зачитали приговор, толпа скандировала «Сжечь!», а какой-то мужик с факелом подошел к дровам, которыми был обложен мой постамент. Мамочки! Отче наш! Иже еси на небеси! Спаси и сохрани! Что мне нужно было сказать в тот момент, чтобы этот ужас закончился, я не знала. Начала биться в истерике, слезы застлали глаза. «Нет-нет-нет», — стучало в мозгах.

Сквозь собственные рыдания я услышала усилившиеся вопли толпы и различила отдельные слова. Они кричали: «Да здравствует король!». Что? Какой король? Посмотрела вниз и поняла, что пока меня еще не жгут, а к нашему костру приближается группа всадников. Богато одетые мужчины, среди которых выделялся один на белоснежном коне. Наверное, это и есть король! Сердце забилось в надежде. Может, он пришел разобраться с творящимся безобразием, и меня сейчас отпустят? Мне очень сложно было что-то предполагать, потому что эта реальность была очень нереальной. Я пыталась как-то заземлиться разумом и мыслить в рамках текущих обстоятельств. Я хотела свободы, хотя плохо представляла, что буду с ней делать, ведь мне, по сути, тут нет места. Но все же главное — это жить!

Монарх приблизился, спешился со своего коня и лихо вскочил на мое возвышение. Он подошел ко мне, а я вся подалась навстречу своему спасителю, по крайней мере, я на это надеялась. Иначе зачем самому королю так утруждаться? Вариант только один — моя амнистия в рамках громкого пиара.

Высокий брюнет с короткими волосами и тонким обручем короны на голове подошел ко мне вплотную, обдав одуряющим запахом какого-то парфюма. Его голубые глаза замерли на мне, и я вспомнила, где его видела. Эти грустные голубые очи уже всплывали в моих видениях в темноте темницы.

Король поднял руку и погладил меня по щеке. Я безотчетно ждала, что он даст приказ развязать меня или по-рыцарски начнет сам резать веревки — на его бедре висел весьма внушительный меч.

— Мари! Мне так жаль! Но я прощаю тебя! Я понимаю, что твоя любовь ко мне привела тебя к такой участи. Я не мог не попрощаться, — сказал монарх, поцеловал меня в лоб и повернулся к толпе.

— Мой народ! Вы видите, как беспристрастен ваш король. Ради всеобщего благоденствия и торжества справедливости я отправляю эту женщину, леди Мариссу Раш, на очищающий костер, несмотря на то что она мне дорога. Ведьму, мятежницу и убийцу мы предаем огню.

Рев толпы и взмах руки монарха, призывающего к действию. Его легкая атлетическая фигура ловко соскочила с постамента, и этот высокородный индюк присоединился к зрителям.

Палач поджег дрова, которые весело затрещали, схватываясь все сильнее. Я смотрела на огонь, постепенно приближающийся к моим ногам, и почувствовала, что меня мутит. Тошнота почти перешла в рвотные позывы, когда первый лепесток лизнул мои ступню. Толпа замерла. А я… Мне не было больно. Совсем. Я наблюдала, как количество огоньков на моей коже быстро росло — они танцевали, разбегаясь по телу и покрывая его, но боли не причиняли.

Пламя разгоралось, снопы искр взлетали в небо, закрывая меня огненной стеной от зрителей. При этом и я сама, и мое платье не горели. Адреналин устроил в моем организме большой бадабум, я неожиданно начала смеяться, повторяя: «Гори-гори ясно, чтобы не погасло». Вероятно, именно так выглядит безумие. Видела, как сгорела веревка, освободив меня. Теперь я могла шевелиться. Поддавшись непонятному порыву, сделала шаг вперед, появившись на секунду перед зрителями из огня, и закричала: «Я не виновата!». Однако какая-то неведомая сила, словно спасая от дальнейших необдуманных поступков, наполнила мое тело и потащила в сторону. Перед глазами завертелось словно в калейдоскопе, появилось недолгое ощущение полета, затем — кувырок и все замерло. Обретя четкость зрения, я увидела, что опять оказалась в костре, плюхнувшись в него со всей дури с высоты.

Это был уже совсем другой костер — небольшой, какой я сама не раз разжигала в походах. В ушах звенело, поэтому я не воспринимала окружающие звуки. Только наблюдала, как какой-то здоровяк поднимает меня и держит на весу за шкирку. Рядом с ним стояли еще несколько мужчин и что-то эмоционально говорили, размахивая руками. Я продолжала болтаться на руке у великана, а со стороны леса к нам приближался еще один персонаж. Беглый осмотр местности показал, что я в лесу на небольшой поляне, где люди сделали привал. Я видела сумки с вещами, несколько лошадей на привязи и готовящийся на костре обед. Правда, если быть точнее, готовился он только до моего прилета: перевернутый котелок являлся печальным свидетельством моего вандализма. Состав группы, расположившейся на поляне, намекал, что передо мной исключительно мужская компания — один из них меня держал, трое стояли рядом. И, судя по всему, сейчас к нам направлялся главный.

Моя контузия постепенно проходила. Вернувшийся слух позволил услышать разговор мужчин. Здоровяк так и держал меня в своей руке, посматривая как на инопланетянина, а кто-то из его товарищей крикнул:

— Лекс, глянь, кто разорил наш костер. Баба! Любит погорячее, видать.

Мужской гогот грянул так громко, что даже птицы с окружающих деревьев поспешили убраться подальше. Громила все же поставил меня на ноги, а тот, кого называли Лексом, подошел и медленно окинул взглядом с ног до головы. Почему-то стало очень неловко от своего вида: я была грязная, вся в крови, слегка прикрытая рваным платьем; на голове спутавшиеся волосы, которые падали на лицо и вместе с кровью и копотью маскировали мою внешность до неузнаваемости. Да и запах, думаю, тот еще. Хотя в основном от меня пахло паленым. Хорошо, что все же не стошнило, это стало бы вишенкой на торте моего великолепия.

В отличие от меня, мужчина выглядел достойно. Ответила на его взгляд, тоже начав рассматривать. Темный блондин с серыми глубоко посаженными глазами; одет в походную одежду: поверх рубахи и штанов темная кожаная безрукавка с капюшоном. Небрежно растрепанные короткие волосы с выбритыми висками — словно визажист колдовал над этой прической несколько часов. Но ничего такого, чтобы уличить мужчину в любви к визажу не было: обветренное лицо, шрам на правой щеке, поджарое тело, привыкшее к физическим нагрузкам. Особый шарм придавала ему татуировка на левом виске. Похоже, в этой реальности это какой-то знак отличия; я видела такие у Нормана, серых плащей и вот теперь у блондина, только рисунок отличается: у Лекса это был меч, обвитый лозой.

— Кто ты, замарашка? — спокойно спросил он глубоким низким голосом.

Растерявшись, я промолчала. Правду я говорить