Поймай лису за хвост - Афина Туле

— Я могу уйти, — сказала она тихо, а я так резко сжал девушку в своих руках, что мерзавка попыталась меня укусить. Но мне было наплевать, от одной только мысли о том, что Саина сейчас уйдет и скроется из виду, всё внутри меня судорожно сжалось, а зверь внутри буквально закричал. Пантера не хотела её отпускать, она уже мысленно предвкушала, как будет играть со всеми семью хвостами кицуне.

— Нет, я тебя никуда не пущу, моё предложение все ещё в силе, я хочу, чтобы ты стала моей единственной.

Лицо Саины стало бледным как полотно, а девушка в моих объятиях затрепыхалась. И неудивительно: единственная — это не жена и не наложница, это намного больше, это та самая единственная, с которой ты собираешься разделить свою жизнь.

— Несмотря ни на что? — в голосе девушки звучало напряжение, а она продолжала крутить в руках тонкую шпильку с острым концом, а меня пронзило понимание. Она пришла сюда для того, чтобы украсть артефакт и убить меня, чтобы справедливость восторжествовала.

Какая глупая насмешка судьбы. Сколько столетий прошло, а нас вновь в этой ситуации трое: я, та, которую я внезапно и всем сердцем полюбил, и та, которая тут совсем не к месту.

Вот только я ни за что не позволю истории повториться, я приложу все усилия, чтобы эта история закончилась хорошо.

— Не смотря ни на что, — ответил я твёрдо, глядя в глаза Саины. Лицо кицуне дрогнуло, она была в растерянности и явно не ожидала от меня такого ответа. Она сомневалась и пыталась решить, что ей делать.

Я настолько впился глазами в девушку, что совершенно забыл, что мне надо держать ту, которая так нежданно нас побеспокоила. Черноволосая тут же поспешила этим воспользоваться, чтобы вывернуться из моих объятий.

— Я всем расскажу, что ты попытался меня обесчестить, и ты просто обязан будешь жениться на мне! — рявкнула дурная девица, выбегая из дома, вот только покинуть его она так и не успела, потому что через какую-то долю секунды ей в спину впилась шпилька, которую Саина метнула метко, как маленькое копьё.

— Она умрёт совсем скоро, на шпильке яд, а ты по-прежнему хочешь, чтобы я осталась? — на лице девушки царила усмешка.

— Я скажу, что она была преступницей, которую послали украсть артефакт, никто не посмеет усомниться в моих словах!

Саине Мизу

Слова Лаурена ошпарили меня словно кипяток, несмотря на то, что это был определённо выход из ситуации. Простой выход.

— Ты предлагаешь покрыть ложь ложью и потом до конца жизни прикидываться, что так и надо? — холодно и отстранённо отметила я, а затем шагнула к девушке и положила руку на её шею. Она уже остывала. Жизнь покинула её тело.

— У тебя есть какие-то другие варианты? — сквозь зубы поинтересовался у меня Лаурен, а мне больше всего хотелось сейчас вновь кинуться ему на шею и целовать, целовать, пока воздух не закончится в лёгких, и возможно, я бы так и сделала, если бы была моложе, если бы не услышала правду.

— Я заберу артефакт и уйду, а смерть девушки так и останется на моей совести, как это и произошло.

— И я тебя больше никогда не увижу, — заметил Лаурен дрогнувшим голосом, от которого моё сердце казалось было готово разбиться на тысячи маленьких частей.

— Лаурен, — тихо позвала его я, — я — кицуне, та, которую воспитали, вырастили для того, чтобы воровать и убивать. Я такая и не смогу стать другой, даже если ты будешь любить меня каждый день своего существования. Ты запрешь меня в золотой клетке, а я буду каждый день угасать, пока не превращусь в пыль под твоими ногами.

— Я понимаю, ты не можешь не уйти, но если ты уйдешь, то и я не смогу жить, — мужчина смотрел на меня пронзительно, и я не сомневалась в том, что он говорит правду. Он не просил и не требовал, он просто констатировал то, что происходит у него внутри.

И пускай это было огромной глупостью, ужасной ошибкой, но я шагнула к нему, так близко, что наши губы почти соприкоснулись.

— Я вернусь, я приду на следующий ритуал и даже принесу с собой артефакт, — шептала я тихо и быстро, боясь, что испугаюсь собственных слов, что отступлюсь, — я вернусь и буду любить тебя до самого рассвета, так как может любить только единственная.

— Я принимаю твоё обещание, — прошептал Лаурен, хотя было видно, сколько боли причиняли ему его слова, а затем он и вовсе взял в руки артефакт и передал его мне, так словно это была дешёвая безделушка.

— У тебя есть что-то, чтобы его заменить? — поинтересовался он через какое-то время, потому что я продолжала стоять, как будто мои ноги приросли к полу.

Я кивнула и выложила камешек из кармана, сделала пару пасов, и он принял форму артефакта; не дотронешься — и не узнаешь, что это просто подделка. Смена личин и внешности, магия, которая была подвластна только кицуне.

— Я буду тебя ждать, — произнес Лаурен.

— Я обещаю вернуться.

Эпилог

Столько лет Лаурен Штраус стоял на деревянном помосте в той же до боли знакомой традиционной одежде и ждал. Ждал возвращения той, которая приходила каждый год всего на один день, чтобы подарить всю себя своему единственному, подарить без остатка, а затем расстаять вместе с дымкой рассвета. Каждый раз она приходила новой, обновленной, вечно юной весной, почти богиней. По крайней мере для Лаурена она была именно такой. Он всегда её узнавал,какой бы она не была, как может узнавать только искренне любящее сердце.

Первые несколько лет он ждал один, а потом на пороге его дома появился младенец, подброшенец, но Лаурен не только принял его в клан, но и назвал сыном. В клане долго шептались о том, что ребёнок и вправду удивительно на него похож и даже обладает второй ипостасью пантеры, но спрашивать прямо у главы клана никто не посмел.

Сегодня они стояли на этом помосте вдвоем. Он и его сын, который трепетно вложил свою маленькую ладошку в большую руку отца. Они вместе смотрели, как медленно и красиво цветут вишневые деревья и скользят по водной глади лодки с девушками, одетыми как кицуне. Они ждали ту, которая всегда возвращалась.

Конец