Милый ангел - Колин Маккалоу

— Знаете, какая у меня новость? — спросила я.

Никто не удосужился отозваться.

— Я сняла квартиру в Кингс-Кроссе и теперь переселяюсь туда.

Все по-прежнему молчали, только в комнате воцарилась полная тишина. Не звякали ложечки, не хлюпала чаем бабуля, не кашлял стосковавшийся по куреву папа. Потом папа вытащил пачку «Ардата», предложил ее Гэвину и Питеру, и все они прикурили — причем втроем от одной спички! Ничего хорошего это не предвещало.

— В Кингс-Кроссе, — наконец повторил папа, уставившись на меня в упор. — Детка, ты дура. Ладно, могло быть и хуже. В Кингс-Кроссе живут только дураки, цыгане, всякая богема и потаскухи.

— Никакая я не дура, папа, — отважно возразила я. — И уж тем более не потаскуха и не цыганка. А богему в наше время называют битниками. Я подыскала себе самую приличную квартирку в самом приличном доме, который по чистой случайности находится в Кроссе, причем в лучшей его части, возле Чаллис-авеню. Почти в Поттс-Пойнте.

— Весь Поттс-Пойнт кишит моряками Королевского флота, — возразил папа.

На маму было больно смотреть — казалось, она вот-вот расплачется.

— Но зачем тебе это, Харриет?

— Мне уже двадцать один год, я хочу жить самостоятельно. Теперь у меня есть работа, я неплохо зарабатываю, а квартиры в Кингс-Кроссе сдаются так дешево, что за год я сумею даже накопить на поездку в Англию. Если бы я нашла жилье в другом месте, мне пришлось бы снимать его еще с двумя или с тремя девушками, а это не лучше, чем жить дома.

Дэвид не проронил ни звука, только сидел справа от папы и глазел на меня так, будто у меня выросла вторая голова.

— Твоя очередь, умник, — хмыкнул Гэвин, обращаясь к нему. — Может, скажешь чего-нибудь?

— Я не одобряю это решение, — ледяным голосом процедил Дэвид, — но предпочел бы поговорить с Харриет наедине.

— Вот и славно. — Питер обхватил пальцами мое запястье, изображая наручник. — Самостоятельность тебе не повредит, Хэрри.

Кажется, эти слова подействовали на папу, и он вздохнул.

— Не силой же тебя удерживать. Хорошо еще, ты не в добрую старую Англию собралась. А в случае чего из Кингс-Кросса я тебя живо увезу.

Гэвин взорвался гоготом, повалился на стол и влез галстуком в масло, а потом поцеловал меня в щеку.

— Молодчина, Хэрри! — выпалил он. — Первая подача разыграна, а ты не дрогнула. Держи биту наготове, сейчас начнется!

— И когда ты все успела решить? — часто моргая, спросила мама.

— Когда миссис Дельвеккио-Шварц предложила мне жилье.

В нашем доме эта фамилия прозвучала неуместно. Папа нахмурился.

— Какая миссис? — переспросила злорадно озирающаяся бабуля.

— Дельвеккио-Шварц. Дом принадлежит ей. — Я вспомнила, что еще не все объяснила. — Там живет Пэппи. Она и познакомила меня с миссис Дельвеккио-Шварц.

— Так я и знала, что эта китаянка тебя испортит, — сказала мама. — С тех пор как ты с ней познакомилась, тебе стало не до Мерл.

Я вскинула подбородок.

— Это Мерл теперь не до меня, мама. У нее новый парень, она забыла обо всем на свете. Про нашу дружбу она вспоминает, только когда ее бросят в очередной раз.

— А квартира и вправду приличная? — осведомился папа.

— Две комнаты. И общая ванная у нас с Пэппи.

— Пользоваться общей ванной негигиенично, — влез Дэвид.

Я усмехнулась:

— А разве здесь у меня собственная ванная?

Он заткнулся.

Мама решила смириться.

— Ладно, — сказала она. — Наверное, тебе понадобятся посуда, столовые приборы, кастрюльки-сковородки. И белье. Постельное можешь забрать отсюда.

Об этом я не подумала, но ответила сразу:

— Нет, мам, спасибо. Там же двуспальная кровать. Здорово, правда?

Все умолкли и разинули рты, будто представили гигантскую двуспальную кровать с приделанной сбоку кондукторской сумкой, в которую надо класть плату за пользование.

— Двуспальная? — побледнел Дэвид.

— Вот именно.

— Харриет, незамужние девушки спят на узких кроватях.

— Очень может быть, Дэвид, — пожала плечами я, — а я не замужем и буду спать на широкой!

Мама торопливо встала.

— Ребята, посуда сама не вымоется! — укоризненно напомнила она. — Бабуля, «Сансет-Стрип, 77» начинается.

— «Детка, детка, одолжи мне гребень!» — вскакивая, замурлыкала бабуля. — Ну наконец-то! Харриет переезжает, и вся комната будет моей! Не откажусь от двуспальной кровати, хи-хи!

Папа и братья убрали со стола с рекордной скоростью, вдвое быстрее обычного, и оставили меня с Дэвидом.

— Ну и чего тебе не хватало? — сухо спросил он.

— Личной жизни.

— У тебя есть кое-что получше, Харриет. Дом и семья.

Я ударила кулаком по столу.

— Дэвид, как можно не видеть дальше собственного носа? Я живу в одной комнате с бабулей и ее горшком, мне негде даже разложить вещи — приходится сразу же убирать их! У меня в этом доме нет своего угла, всюду толкутся мои близкие. Но теперь я буду роскошествовать в собственной квартире.

— В Кингс-Кроссе.

— Да, черт возьми, в Кингс-Кроссе! Где есть доступное жилье.

— В доходном доме, который принадлежит иностранке. Новой эмигрантке.

Не выдержав, я расхохоталась ему в лицо.

— Это миссис Дельвеккио-Шварц-то иностранка? Она самая настоящая австралийка, и здешний акцент у нее такой густой — хоть ножом режь!

— Еще хуже, — не сдавался он. — Австралийка с наполовину итальянской и наполовину еврейской фамилией? В прошлом у нее по меньшей мере мезальянс.

— Сноб, вот ты кто! — заявила я. — Откуда в тебе столько нетерпимости? Чем кичиться нам, австралийцам? Мы же поголовно потомки каторжников! По крайней мере новые эмигранты приехали сюда по своей воле!

— Да, с эсэсовскими номерами под мышкой, с туберкулезом и чесночной вонью! — рявкнул он. — Хороши свободные переселенцы, нечего сказать, если им продавали льготные билеты со скидкой в десять фунтов!

Я не выдержала. Вскочив, я наградила его двумя звучными оплеухами. Бац, бац!

— Отцепись, Дэвид, понял? Катись к чертям! — кричала я.

И он покатился. На лице Дэвида отчетливо читалось, что у меня просто очередной «больной день» и что это не помешает ему попозже предпринять еще одну попытку.

Вот так все и закончилось. Хорошие у меня родичи, свои в доску. А Дэвид — католик, измученный запорами, правильно Пэппи говорила. Какое счастье, что я хожу в англиканскую церковь.