Замок серебряной розы - Анна Снегова

лечь, раскинув руки, на чёрную скалу, где на много миль ни единой живой души, и смотреть в пустое ночной небо. И тогда, может быть, мне больше не будет так больно.

Чиновник повторяет нетерпеливо.

Я растерянно опускаю взгляд на платье.

- Мне… это не нужно. Это же не моё.

Делаю шаг назад.

Оно пропадает. На мне остаётся лишь грязно-розовое, с погрустневшим кружевом и порванным подолом. Больше ничего не давит на плечи. Становится чуть легче дышать. И даже звон в ушах почти проходит.

– Так вы согласны или нет, барышня? – раздражённо повторяет королевский чиновник, видимо уже в который раз.

Ричард медленно оборачивается ко мне, и в его чёрных глазах, в остром как лезвия ножей взгляде – понимание. Он уже знает, что я скажу в следующую секунду.

- Нет.

Плотно сомкнутая линия губ.

Ничего не говорит.

Почему я так жду, что он скажет? Почему это мне вдруг так важно? Ведь я уже решила только что – бежать, бежать как можно дальше, бежать на край света! А теперь понимаю, что прежде, чем уйти навсегда, я непременно должна услышать.

- Орвик!! Орвик, стой! – шипение моей сестры раздаётся в гнетущей, ошарашенной тишине. - Тебя там только не хватало! Даже не д-думай!..

Бросаю растерянный взгляд назад, на первую линию кресел, и вижу, как мой названный брат вырывает локоть из рук жены.

Как направляется в нашу сторону с видом быка, у которого перед носом слишком долго размахивали красной тряпкой.

Подходит в три широких шага… из-под его ног взметаются лепестки синих роз, которые осенним листопадом падают на пол с арки…

И коротко размахнувшись, бьёт Ричарда кулаком в лицо. В правую скулу.

«Врезать по роже» - почему-то в памяти возникает именно такое, просторечное и глупое выражение. Совершенно не подходящее этим двум холёным аристократам из знатнейших семей Королевства. Но сейчас между ними вовсе не аристократическая размолвка.

Кто-то ахнул, кто-то вскочил с места, тявкнула придушенная собачонка.

- Ты всё-так сломал её! – прорычал Орвик. - Я же предупреждал, я же просил тебя, как человека!..

Все замерли, ожидая, что будет дальше.

Воздух сгустился, как перед грозой.

Я отрешённо подумала о том, что, наверное, сейчас эти два здоровенных лба примутся вытряхивать друг из друга всю дурь. Но вопреки ожиданиям, Орвик остановился, тяжело дыша.

А Ричард… он медленно поднял голову, которая откинулась влево после удара, которого он не ожидал. Мрачно, давяще посмотрел на Орвика, который яростно буравил его исподлобья.

И тоже – не ударил в ответ.

- Выпустил пар? Полегчало?

- Нет!! – рявкнул Орвик так, что кажется, облетели и оставшиеся розы. Но отчего-то тоже не сделал попытки ударить ещё раз. Только тяжело дышал и пытался испепелить Ричарда взглядом. Зная боевые навыки огненного мага, странно, что только взглядом.

А Ричард сдержанно отёр тыльной ладонью скулу, посмотрел на руку, вытер кровь о белую рубашку.

- Я не буду ставить тебя на место и отвечать. Только потому, что, пожалуй, и правда заслужил. – Он выпрямился и посмотрел на Орвика свысока тем властным взглядом, которым старшие братья осаживают малышей. – Но теперь – хватит! Не лезь в это. Ты понятия не имеешь, что между нами с Лягушонком. Даже мы с ней не можем до конца объяснить друг другу. И поэтому, кажется, наделали немало ошибок. Я знаю только, что люблю её больше жизни и сделаю всё, чтобы их исправить.

Молчание.

Я чувствовала себя… странно. Как будто меня здесь не было. Как будто говорили сейчас не обо мне, а о совершенно постороннем человеке. Никак не получалось совместить вот эти все слова с тем, что происходит. Каждый раз, как я пыталась понять, особенно последние – боль накатывала сильнее и отвлекала. Сосредоточиться не получалось.

- Значит, говоришь, любишь её… А ты ей-то сказал, дубина? А то у счастливой невесты больно вид ошарашенный, - съязвил Орвик.

Ричард запнулся с ответом и, наконец, выдал раздражённую тираду:

- А как еще можно было истолковать мои действия?! В конце концов, я же ее под венец повёл! Что ещё нужно, чтоб убедиться в серьезности намерений? Очевидно же, что люблю!

Снова повисло молчание в торжественном зале. Даже Орвик не нашёлся, что сказать.

В смущенной тишине вдруг очень громко и отчётливо прозвучали слова старшего графа Винтерстоуна. Отец Ричарда всё это время молчал и внимательно наблюдал за происходящим, а теперь – взял руку своей графини, поцеловал и добродушно-ворчливо заявил:

- Черепашка, я же тебе предлагал – надо нам ещё одного сына себе организовать! Этот, кажется… не совсем получился.

Графиня возмущённо шикнула на него, но руки не забрала. В её больших глазах был океан беспокойства. И они, не отрываясь, смотрели на меня.

Я опустила взгляд, чтобы хоть как-то спрятаться от этих живых, проницательных глаз.

Вздрогнула, когда Ричард рядом со мной просто-таки взорвался. Странно он себя всё-таки ведёт сегодня. Никогда его таким не видела. И не я одна, кажется.

- Вы все абсолютно ничего не понимаете! А разве она сказала хоть слово, пока ждала меня столько лет? Разве нам с ней вообще нужны слова?! Нам, которые держали в руках жизни друг друга! На острие ножа у неё было моё сердце.

Я как завороженная поняла правую ладонь и посмотрела на неё. Белый след. Извилистый шрам.

Этот шрам напоминал о чём-то важном. Так вдруг захотелось вспомнить, о чём. Но боль всё туже стягивала сети, которыми спелёнывала по рукам и ногам. Не давала отвлечься, не давала отыскать нужные воспоминания. Словно они были заперты в моём разуме за тяжёлой дверью с огромным замком. А ключа у меня нет.

Зато я знала, у кого он.

Подняла взгляд в немой мольбе о помощи.

Чёрные глаза были так близко. Они смотрели так… будто их обладателю тоже было больно сейчас. Глубокий удар ему нанесли. Неотвратимый. Отравленный.

Ричард сказал тихо, только мне одной:

– Ты не вонзила его в моё сердце тогда, много лет назад. Зачем же вонзаешь сейчас, Лягушонок?

Я вдруг вспомнила.

Очень ярко и отчётливо вспыхнула в мозгу картина. Его, стоящего передо мной на коленях. Клинок в моей руке, занесённый над ним. Я должна была убить. Меня пытались заставить это сделать. Но я… что же сделала вместо этого? Чем купила жизнь человека, который был для меня… был для меня…

Дороже всех на свете.

Раскалённая, расплавленная боль вонзилась в голову, будто мне надели огненную