Слишком много блондинок - Арина Игоревна Холина

— Ну, ладно, — возбужденно согласилась я. — Так я пошла.

— Валяй. Чем быстрее, тем лучше.

Глава 40

Малой кровью отделаться не вышло. Только мы с Андреем вынырнули из закутка, и я бочком потянулась к выходу — уперлась в Алису.

— У тебя есть что-нибудь от головы? — спросила Алиса.

— Ножовка, — нехотя ответила я.

— Ну, болеутоляющее, — заныла она, делая вид, что над подобными шуточками она уже лет двадцать как не смеется.

Порывшись в сумке, я нашла замызганную таблетку нурофена.

— Мигрень? — поинтересовалась я из вежливости, к тому же надеялась, что Алиса расскажет, как ее вчера два часа били головой об стену.

— Да мы с Олесей Пашу в Тверь провожали, — исподлобья посмотрела она.

— Какого Пашу? — спросила я, хотя, конечно, догадалась какого.

— Нашего общего друга, — гаденько хмыкнула она. — Я так рада, что у них с Олесей все налаживается.

Это был соблазн — тряхануть Алису за плечи и взвыть «что, твою мать, налаживается?», но я не поддалась искушению и спокойно пожала плечами — вроде мне-то что за дело? Но, видимо, ради этого Алиса и затеяла беседу — она сама мне все выложила.

— Я так переживала, когда они расстались! Они так друг другу подходили. Но у Олеси характер, конечно… — Она закатила глаза. — Паша ни с одной женщиной, кроме нее… но у него куча поклонниц, девочек-фанаток, — Алиса так посмотрела на меня, словно я по возрасту годилась в девочки-фанатки. Лестно, конечно, с одной стороны… — Олеся жутко ревнивая — устроила сцену: что, мол, ты себе позволяешь. И хлопнула дверью…

Я уже не очень внятно понимала, что она там говорит: смотрела на нее и не видела. Глаза у меня от злости остекленели: я понимала, это говорится нарочно для меня, а вовсе не из желания «порадоваться за подругу».

— Паша так изменился, — втыкала в меня булавки Алиса. — Он без Олеси перестал на себя походить. Я даже сначала испугалась — просто тень. У него ни с одной женщиной после Олеси не получалось. Я вообще-то его давно не видела, но у нас столько общих знакомых…

Это меня добило. Она вылила на мою свежую рану бутылку с уксусом. У меня был болевой шок, и я не могла больше продолжать эту идиотскую, унизительную беседу.

— Алис, прости, все это, конечно, необыкновенно интересно, но я тороплюсь. — Я старалась, чтобы голос не звучал сдавленно и нервно.

Изобразив улыбку, я отвернулась и пошла. В горле пересохло, мне пришлось изменить маршрут и пробраться к буфету. Только я схватилась за стакан с апельсиновым соком, мне в глаза ударил свет и высокий женский голос произнес:

— Скажите пару слов для нашей программы!

Я затравленно обернулась и увидела оператора, камеру со слепящим фонарем и Римму, опозорившую меня по Non-Stop-TV.

— Что?! — рявкнула я.

— Ой, привет-привет, — защебетала Римма. — Рады вас видеть и хотели бы задать вопрос. Как вы предпочитаете проводить время: дома, в клубах, в ресторанах…

— Подожди, — велела я, — сейчас я тебе на все отвечу. А вы снимайте. Пожалуйста, — обратилась я к оператору, остановившему камеру. Тот послушался. — Ты наговорила обо мне кучу гадостей, а теперь еще имеешь наглость вот так спокойно задавать вопросы? — Мой голос звучал на удивление спокойно.

— Ну да, а чт… — хорохорилась она.

— Я предпочитаю проводить время в тех местах, — ослепительно улыбнулась я в камеру, — где не бывает таких злобных, ничтожных и лживых сучек, как ты, поняла?

Неожиданно Римма сникла и произнесла человеческим, а не громким и пронзительным голосом.

— Мне Наташа сказала, — ответила она.

— Какая Наташа?

— Вон. — Она ткнула в толпу, и я увидела Наталью-гарпию.

— Зачем? — крякнула я от удивления.

— Спроси у нее! Ты думаешь, она передо мной отчитывается? — огрызнулась девица.

— Ладно, — махнула я рукой и пошлепала к дверям.

Принимать участие в этом фарсе окончательно расхотелось: я была мухой, которую прожорливые паучихи оплели интригами, и сопротивляться — вот именно сейчас — что-то не хотелось. Хотелось домой, подальше от всего этого. Единственное, что серьезно задело, — Олеся эта с ее неземной любовью. Выйдя на лестницу, я даже устало решила, что брошу все свои романтические планы и буду жить как жила, а потом выйду замуж за какого-нибудь приятеля Андрея, тоже продюсера, и стану «все понимающей» женой, отпускающей мужа «на длинном поводке»…

Но внутри меня вдруг всколыхнулось: какого… я должна подчиняться обстоятельствам, верить первым попавшимся сплетням, сдаваться и отказываться от того, чего хочу больше всего на свете?

«…им всем!» — решила я и побежала вниз, пообещав себе идти до конца.

Глава 41

Устроившись в такси, я старалась унять возбуждение. Выходило неважно: я смотрела на дорогу, но видела огромный зал, сцену, Вупи Голдберг и Роберта де Ниро с золотым Оскаром в руке: «…за лучший сценарий вручается… трам-та-ра-рам… Вере Устиновой!». Зал исходится овациями, а я, в белом кожаном костюме от Мюглера, бегу на подиум и произношу остроумную, без этих вот «спасибо за пожалуйста», выразительную речь.

А вот мой домик в Малибу — уютное двухэтажное строение в стиле английских городских домов XVI века (насчет века не уверена, да и бог с ним). Белые стены отделаны коричневыми панелями. И, конечно, красная… или зеленая?.. нет, лучше такая оранжево-песочная черепица на крыше. До моря надо идти, но это к лучшему — вдруг зальет штормом?

Звонок:

— Алло!

— Привет Вьера, это Барри Зонненфильд, ну тот, который снимал «Люди в черном».

— А, здравствуйте, Барри. Я большая ваша поклонница. «Семейка Аддамс», «Люди в черном», «Убрать коротышку» — мои любимые фильмы. Честно. Я их пересматриваю не меньше раза в месяц.

— А «Дикий, дикий Запад»?

— Э-ээ…

— Да ладно, сам знаю. Сценарий — отстой.

— Ха-ха-ха!

— Да, что звоню-то. Я поражен вашей последней работой с Финчером — это шедевр.

— Ах, ну что вы…

— Не скромничайте. Этот фильм войдет в историю кино. У меня есть идея — просто улет, хочу вам предложить написать по ней сценарий.

— О! Вы знаете, у меня сейчас контракт со Спилбергом. Сами понимаете. Черт, как жаль!

— Ничего, ничего. Я подожду. Сниму пока один фильмец — проходной, но ради вас я готов терпеть. Не хочу больше ни с кем работать.

Дзинь-дзинь: снова звонок.

— С кем ты трепешься, — негодует Джордж Клуни. — Мы едем сегодня к этой сраной Бритни Спирс на ее сраную вечеринку в честь ее нового сраного бойфренда, этого сраного Паффа Дэдди?

— Жди меня через полчаса, — отвечаю я,