Змеи Неба и Пламени - Ребекка Кенни

Я оборачиваюсь и вижу, как она сжимает руками свой округлившийся живот, её глаза широко распахнуты — в них смешались страх и трепетное ожидание.

— Ки, кажется, что-то происходит, — шепчет она.

26. Серилла

Киреаган вскидывает голову, мрачность мгновенно исчезает из его взгляда.

— Что значит «что-то происходит»?

— У меня болит живот. Это похоже на спазмы, которые бывают во время месячных, но сильнее. И ещё… какое-то давление.

Я обхватываю живот руками, словно поддерживаю его. Он, конечно, не такой огромный, как у женщин, вынашивающих человеческих младенцев, но всё равно пугает. Особенно потому, что у меня не было времени привыкнуть к нему, а теперь…

— Кажется, яйца выходят.

Даже в самых смелых фантазиях я не представляла, что мне придётся сказать подобное.

— Слишком рано, — возражает Киреаган. — У тебя должен быть ещё день-два.

Меня снова пронзает острая боль, и я сгибаюсь пополам, с трудом подавляя стон.

— Скажи это моему чёртову телу! Всё, пора их вытаскивать. И ты мне поможешь.

Он таращится на меня, с приоткрытым от шока ртом, настолько, что это даже кажется забавным.

— Я… я не знаю, что делать. Откладывание яиц должно быть безболезненным и происходить в уединении…

— К чёрту это! — ору я. — Ты их в меня засунул, так что, клянусь богами, ты мне поможешь, слышишь?!

— Да, да! — вскрикивает он, выглядя совершенно напуганным. — Идём в гнездо.

Он взмывает вперёд, кончиком крыла задевая моё плечо. Я ковыляю следом, уже ощущая, как нечто внутри начинает пробиваться наружу. Киреаган помогает мне забраться в гнездо, неуклюже подталкивая мордой под зад.

Я дважды была свидетельницей родов во дворце. Однажды это случилось с моей горничной — схватки начались неожиданно, и ей пришлось рожать в моей собственной постели. Второй раз я видела, как на свет появился Тарен, сын Хули, второй поварихи на дворцовой кухне. Когда Хули пришлось лежать два последних месяца беременности, я уговорила мать продолжать выплачивать ей жалование. Потом Хули спросила, не хочу ли я присутствовать на родах и стать крестной её ребёнка. Я с радостью согласилась.

Моя мать никогда об этом не узнала — ей бы показалось это неподобающим. Но мне нравилось смотреть, как в мир приходят крошечные, скользкие, красные создания, помогать их очищать, слышать их первые крики, видеть, как они прижимаются к груди матери. И больше всего — видеть выражение лица женщины, впервые держащей своего ребёнка.

Интересно, где теперь эти дети и их матери? Особенно Хули и Тарен. Надеюсь, с ними всё хорошо. Хотя теперь «хорошо и в безопасности» для меня означает совсем другое. Сейчас я сижу в огромном гнезде, задрав юбки, а напротив — дракон, нервно пускающий дым из ноздрей. И всё же, несмотря на странность ситуации, я действительно в безопасности. И мне… хорошо.

Во время одних из родов, на которых я присутствовала, повитуха рекомендовала роженице сидеть на корточках. Я пробую — и быстро понимаю, что мне так неудобно. Бёдра начинают ныть, а мне и без того хватает боли. Так что я откидываюсь к краю гнезда, разводя ноги, тяжело дышу, обливаясь потом. Ещё одна схватка пронзает меня, и я сжимаю зубы.

Киреаган опускает голову, внимательно осматривая пространство между моих ног.

— Ненавижу тебя за это, — рычу я.

Он тут же отдёргивается, выпуская облачко горячего дыхания.

— Ты сама согласилась, — бурчит он.

— Заткнись. Заткнись нахрен… О боги, как же это больно!

Он снова приближается и нежно трётся мордой о моё бедро. Затем высовывает язык и аккуратно облизывает мою промежность.

На мгновение боль отступает.

— Ещё, — выдыхаю я. — Это помогает.

Воодушевлённый, он продолжает, вылизывая кожу вокруг. Может, в слюне самцов-драконов есть что-то, что притупляет боль. А может, дело в том, что я расслабляюсь. Но разница ошеломительная. Спустя несколько секунд яйцо растягивает меня, а потом с лёгким толчком выскальзывает наружу, падая в траву.

Оно чуть меньше, чем показывал рисунок Киреагана. Гладкая скорлупа отливает мерцающим фиолетовым, покрытая влажной плёнкой.

— Хвала Костяному Создателю, — сипло выдыхает Киреаган.

— Поблагодари меня, — говорю я ему. — И продолжай. Кажется, там ещё одно.

Послушно он снова ласково облизывает воспалённые края моей плоти. В этом нет ничего чувственного — только чистая нежность, чистая забота.

Я тянусь вперёд и сжимаю один из его рогов, когда мой живот снова сводит судорогой.

— Я вижу яйцо, — глухо говорит он, низкий голос вибрирует, как раскаты грома.

И в этот миг я вспоминаю, как впервые увидела его — парящего над полями, ведущего свою армию, чтобы обречь мой город на гибель.

— Ты справляешься великолепно, красавица, — взгляд его жёлтых глаз встречается с моим. — Ты такая сильная.

Глаза наполняются слезами.

— Раньше ты называл меня слабой, — шепчу я.

— Это было до того, как я понял, как сильно ошибался.

Я резко втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы, сжимаю его рог ещё крепче. С силой напрягаюсь, и моё тело снова растягивается, позволяя яйцу выйти наружу.

Киреаган ласково проводит языком по моему телу, очерчивая контуры яйца. Я чуть расслабляюсь, набираю воздух, делаю последнее усилие, с силой сжав его рог.

С мягким влажным звуком яйцо выскальзывает и падает в гнездо. Это яйцо глубокого, насыщенного синего цвета, прорисованного белыми узорами, словно мрамор.

— Они такие красивые… оба, — шепчу я.

Киреаган не прекращает нежных движений, успокаивая чувствительную плоть.

— Вот умница, — бормочет он. — Ты была потрясающей. Теперь отдыхай.

Спазмы всё ещё прокатываются по животу, но уже не так резко, не так неумолимо. Теперь это скорее судорожные подёргивания — мышцы медленно возвращают мой живот в его прежнюю форму. Я уверена, на это уйдут дни, если не недели. А на коже останутся тонкие серебристые линии — напоминание обо всём, что случилось.

И всё же я по-прежнему собираюсь уйти. Оставить своего дракона и наших детей.

С каждым днём тревога о тех, кого я оставила в Элекстане, растёт. Я не могу избавиться от мысли, что подвела их. Я была их принцессой. Если я не попытаюсь собрать армию и вернуть им свободу, кто я после этого?

Неважно, что меньше всего на свете я хочу править — дело не в этом. Возможно, моё имя до сих пор что-то значит для южных королевств. Если я предложу себя в жёны одному из их принцев, он, возможно, поможет мне вернуть трон и спасти мой народ от короля Ворейна. Драконы больше не нападут — Киреаган не позволит.

Я могла бы защитить всех, кого люблю, всех, кто заставлял меня чувствовать себя значимой