Разрушенный рыцарь - Милена Янг

отказывалась сдаваться. Всегда борец. Сильнее, гораздо сильнее его самого. Эви была ранена, но мужественно терпела боль. Она оставалась собой в отличие от Дамиана, который прятал свое страдание за бессмысленными развлечениями.

— Почему? — произнес он. Вышло как-то рвано, на выдохе.

— Мой папа умер первого января.

Эви поежилась от порыва холодного ветра. Дамиан украдкой посмотрел на девушку. Она замерзла. Плечи в рыжих веснушках и острые коленки покрылись мурашками.

Дамиан не раздумывая снял куртку и набросил ее на Эви. Та удивленно вздрогнула, но вопреки его ожиданиям куртку не отшвырнула. Только запахнула поплотнее воротник и перестала дрожать.

— А моя мама — в день моего рождения, — прошептал он.

Но она все равно услышала. И застыла. Словно боялась его отпугнуть.

— Не повезло нам с праздниками, да, огонек?

— Огонек? — тихо повторила за ним Эви.

В ее голосе не было той душераздирающей тоски, от которой пару минут назад Дамиана чуть не вывернуло наизнанку. Слышалась надежда, робкое любопытство. Оказывается, не такая она колючая. Совсем нет. Нежная, теплая, хрупкая. Только защищается от мира шипами. Боится, что обидят.

— Смотри, уже темно, — Дамиан кивнул на небо, которое почернело.

Эви проследила за его взглядом. Солнце спряталось.

— Но ты все равно отгоняешь мрак.

Он зажал в пальцах прядь ее пламенно-красных волос. Слегка потеребил, удивляясь, как сердце пустилось в пляс от этого обычного действия. Просто от ощущения мягкости ее волос. От того, как дрогнули уголки ее губ в нерешительной, такой редкой улыбке. Для него. От того, как глаза цвета морской волны смягчились, словно засияли, глядя на Дамиана. Ему вдруг захотелось схватить в ладони и сохранить этот свет. Чтобы он никогда не погас в ней. Сердце затопила волна нежности, ему стало наплевать на то, что ветер неприятно кусает за щеки и что пальцы совсем заледенели. Она ему улыбалась. А внутри у Дамиана встрепенулись, разбиваясь, взлетая и затапливая грудную клетку горячей лавой, крошечные огненные искорки.

— Мне нравится тебя ненавидеть, — усмехнулся он.

* * *

Когда Дамиан очнулся, то обнаружил себя в палате на больничной койке под капельницей. Он моргнул, дезориентированный, все еще без сил. Синдром слабости синусового узла. Эпизоды тахиаритмии. Повышенный риск внезапной остановки его бесполезного сердца. Сколько раз он уже слышал эти фразы? Наизусть выучил. Если бы не трехкамерный кардиостимулятор — инновационная, очень дорогостоящая разработка, он бы давно умер. Это Дамиан тоже знал.

Парень устало вздохнул. И наконец очнулся окончательно. Черт побери, что там с Эви? Сколько он провалялся в отключке? В палате больше никого не было, поэтому он просто выдернул иглу капельницы из вены и согнул руку в локте. Эту процедуру он совершал уже не раз. Сбегал из больниц. Папа тогда сильно злился.

Дамиан поморщился, глядя на испачканные кровью пальцы. Неудачно выдернул. Плевать. Надо отыскать Эви. Узнать, в порядке ли она. Конечно, мать вашу, в порядке. Иначе он бы не проснулся.

Парень вышел из палаты, не обращая внимания на головокружение. Дебильная болезнь. Как он может защищать Эви, если не способен отвечать даже за собственное тело? Кое-как он проковылял до оперблока. Остановился перед непроницаемой серой дверью. Дернул за ручку. Заперто. Значит, операция еще идет.

Дамиан привалился к стене. Жаль, здесь не было стеклянных дверей, как в бессмысленных мелодрамах. Тогда он хотя бы смог наблюдать за ней. А так… не слышит и не видит. Врачей не было. Он только сейчас заметил сгорбившуюся женщину у окна. Раньше ее тут не было. Возможно, ее вызвали для заполнения бумаг и всякого дерьма. Определенно это бабушка Эви. Дамиан поднялся с места и подошел к ней.

— Вы… миссис Коллинз? — спросил он.

Пожилая женщина подняла голову. Сомнений не осталось. У нее были такие же теплые голубые глаза. Веснушки.

— Да… Дамиан? — уточнила она сиплым от слез голос.

Парень коротко кивнул.

— Врачи не выходили? Сколько времени уже идет операция?

— Никто не выходил…

Тревога вызвала у него желание закрыть глаза и уши. Спрятаться, как маленький мальчик, под стол.

— Ее оперируют уже третий час… Я даже не знаю, пришла ли она в сознание… — Джессика покрасневшими глазами смотрела куда-то сквозь него.

— Как это произошло?

— Эви утром была очень расстроена… Она не стала завтракать и сказала, что хочет немного погулять…

Для Дамиана каждое ее слово было равносильно брошенному камню.

— Когда мы обнаружили ее без сознания на дороге, то подумали, что она погибла… — прошептала Джессика.

Дамиан сжал зубы до скрипа. «Я ненавижу себя». В голове крутилось лишь вчерашнее. «Ты такая пустая, Эви. Как красивая обертка, которую разворачиваешь, а внутри ничего нет. Вот кто ты… Тереза добрая, милая и смешит меня. Она та, кому я доверяю и кого люблю. Ты бесишься из-за этого, да?»

Нет. Она не бесилась. Эви чувствовала себя одинокой. Хотела привлечь внимание. Сделать так, чтобы он снова увидел ее. Хоть раз обнял. Или поговорил с ней. Как тогда на крыльце. Но Дамиан отмахивался от нее, закрылся, испугался своих чувств. Начертил границы. Вместо того чтобы нормально познакомить Терезу и Рафаэля с Эви, отстранил девочку. Заменил кем-то.

Тереза была его близкой подругой. Он оберегал ее. Защищал. Заботился о ней. Она приняла его безусловно, искренне, и рядом с ней он чувствовал себя нужным. Но он не испытывал к ней того же, что к огоньку. Словно если Эви исчезнет, он сам перестанет дышать. Будто его сердце просто-напросто остановится, а мир опустеет. Дамиан не любил Терезу. И сейчас понял это совершенно ясно.

Открылась дверь. Из операционной вышел врач. Дамиан встрепенулся, сорвался с места и бросился к нему.

— Как она? — выпалил он.

— Жизни пациентки ничто не угрожает.

Облегчение, дикое облегчение накрыло его с головой. Слава богу! Эви жива. В безопасности. Здесь. В двух шагах от него.

— Операция прошла успешно?

— Пока трудно судить. — Врач устало потер переносицу. — Разрыв селезенки и ушибы ребер. Мы сделали все, что в наших силах. Будем надеяться, что состояние не ухудшится, но с ее сахарным диабетом… — Он нахмурился. — Это все усложняет. Возможно вторичное инфицирование, нагноение послеоперационной раны. Будем наблюдать за ее состоянием.

— Диабет? — глупо повторил за ним Дамиан. — Какой еще диабет?

— Вы не знали? — Хирург перевел выразительный взгляд на бабушку Эви.

— Это у нас наследственное, — подтвердила женщина.

Почему я не знал? «Потому что был таким кретином, что никогда ничем не интересовался», — ядовито прошептало подсознание.

Дамиан вспомнил, что она избегала есть сладкое. Но… Парень нахмурился. Месяц назад или около того он протянул ей шоколадку. А она съела. Только потом исчезла куда-то. Ей было