Русский романс - Наталья Гончарова

домик для гостей. Но так случилось, что ее купили мы, и он был вне себя, он кипел от злости. И он, злой и подлый человек, не смирился с этим. О нет! Он пытался подговорить местных жителей, но никто не согласился, тогда он подыскал подлеца в Ницце, чтобы тот устроил поджог. Нет, не тот, что вы наблюдали, а самый первый. К счастью тогда мой муж вовремя их обнаружил, и нам удалось избежать трагедии. Ах, надо было тогда покинуть Теуль, но мой муж так упрям, и если чем-то одержим, то никогда не остановится до той порыкогда уже не станет слишком поздно. Словом, спустя неделю все повторилось, и тогда уже нам не удалось предотвратить пожар, и мы потеряли виллу. Но только благодаря вам, Хуго жив, если б не вы, мне даже подумать страшно, чтобы стало, – и она с чувством сжала ее ладони,желая этим жестом показать как благодарна она Анне за спасение.

Анна растерянно смотрела на Эдельтруд, и, цепляясь за то доброе, что она хотела и желала видеть в людях тихо произнесла:

– Быть может вы ошибаетесь? Быть может это все лишь несчастный случай.

–Ах, Анна! Как вы наивны! Они во всем признались! Поджигатели! Хотя, конечно, полиция все замяла! Сказали это окурок! Откуда ему взяться, если никто в нашей семье не курит! Ложь! И теперь лишь сгоревшие развалины, и если бы не вы! Не было бы и моего упрямого, но любимого мужа!

– Но вам лучше благодарить месье Маршалла, именно он спас вашего мужа, от меня там проку было мало.

– ДэвидаМршалл? Ха! Как бы не так! – гневно воскликнула Эдельтруд, а ее глаза сверкнули ненавистью. – Этот подельник, дружок Жикелей, проходимец и бандит, именно он подговаривал местных, не удивлюсь, если это его идея. Редкий мерзавец. Мой муж навел справки о нем. О-о-о-о, какая дурная слава следует за ним, столько бесчестных дел в колониях, столько бед он принес людям, там, на далеких землях. Не здесь, конечно, не здесь, здесь все британцы сплошь порядочные люди. Вы только посмотрите, как они важно ходят по Английскому бульвару, названному в их честь. Как бы не так. Что ж, этого следовало ожидать, откуда же по-вашему его состояние, если родился он без гроша?

Анна побледнела, отпрянула и прошептала:

– Не может этого быть, вы ошибаетесь, я уверена.Уверена, он не имеет к этому никакого отношения.

– Держитесь от него подальше, Анна, – назидательно произнесла фрау Остеррайх, – кто знает, на какие еще бесчестные поступки способен этот бессовестный человек.

Голова Аннызакружилась от услышанного. Мир, тот мир, прекрасный и восхитительный, что рождался на пепелище ее жизни, вдруг рухнул за одну секунду. Все, что она думала, все, что она нарисовала в своих мечтах и желаниях об этом человеке, оказалось ложью. Теперь все его фразы и молчание, все сказанное, а главное не сказанное, приобрело истинный смысл. «Не думай обо мне хорошо Энн», –стучало в ее ушах. О, как наивна она, и как она глупа, и это после всего прожитого и перенесенного. Жизнь ее, верно, так ничему и не научила. Ни понимать людей, ни разбираться в них, она так и не стала. И это после стольких лет одиночества, после стольких отказов, когда бы своим согласием она бы смогла поправить свое положение и жизнь, она отдала сердцу не благородному рыцарю, а недостойнейшему из недостойнейших.

Видя, как побелело лицо Анны, ЭдельтрудОстеррайх, истолковала этот знак по своему, а именно как признак чрезмерной чувствительности собеседницы, принимающий чужие беды, как свои собственные, ибо не могла знать и догадываться, что за несколько дней произошло так много изменений в жизни простой бедной гувернантки из России. И стремясь утешить ее и успокоить, фрау Остеррайх взяла Анну за руку и уже материнским, но назидательным тоном продолжила:

– Но вам не следует слишком расстраиваться, Анна, главное, что вы больше не работаете у этих людей. Не так ли?

Анна лишь кивнула головой в знак согласия, не в силах произнести ни слова. Знала бы Эдельтруд, что о Жикелях она даже не вспоминала.

– Есть ли вам куда пойти? Где вы намерены теперь работать? – участливо спросила фрау Остеррайх.

– Я еще не думала об этом, – ели слышно произнесла Анна.

–Это печально и вместе с тем я даже этому рада, потому как мы вам так обязаны и признательны! Но теперь, мы можем отблагодарить вас! – с энтузиазмом воскликнула Эдельтруда. – Позвольте же дать вам адрес. Моя родственница фрау Мемингем нуждается в помощнице, она стара, и оттого плохо видит, но по-прежнему активна, и ведет переписку со многими людьми, кроме того не слишком хорошо знает французский, хотя и прожила уже большую часть жизни здесь. Впрочем, не мудрено, уж слишком вычурный язык. Словом, я вам дам адрес, в Париже, и дам рекомендации. И если вы надумаете воспользоваться ими, я буду только рада. Это было бы прекрасной работой, для такой достойной и трудолюбивой женщины как вы. Я видел,а как вы терпеливы, с этим несносным мальчишкойМатье, – шепотом произнесла Остеррайх, наклоняясь ближе к Анне, – быть может излишне мягкосердечны, что едва ли шло на пользу маленькому хулигану, – уже назидательно, не преминула добавить фрау Эдельтруд, – но в том едва ли есть ваша вина. В каждой семь свои порядки, и едва ли чужой уклад жизни подвластен нам, – уже мягче добавила фрау Остеррайх.

Анна удивленно подняла на фрау Эдельтрудглаза, с трудом понимая все, что та говорила, но при том, с ясностью услышав: «излишне мягкосердечны». О, да! Излишне мягкосердечна, эта фраза звучала почти как «слишком глупа» или «слишком наивна», а может и то и другое вместе.

Фрау Эдельтруд видя замешательство и растерянность на лице Анны, поспешно сунула ей аккуратно вырванный лист блокнота с адресом фрау Мемингем, и вложила его в лежащую безвольно руку Анны, асвоей рукой сжала ее ладошку в кулак.

– Мы с Хуго частые гости у АнгреттМемингем, так что если вы примите мое предложение, непременно еще свидимся! А сейчас мне пора, –заявила Эдельтруд,и пожав в чувствах руку Анныеще раз, в которой все еще лежала записка с адресом, тем самым распрощавшись,поспешно удалилась, оставив Анну в хаосе мыслей и беспорядке чувств.

Казалось, в этот миг весь мир сталвраждебен. Краем глаза она уловила чей-то непрошенный взгляд. Анна повернула голову вправо – никого. Лишь влюбленная пара так поглощенная друг другом, что