Злой преследователь - Зара Дж. Блэк

Как он смеет. Стоя там, как император или король, меняющий правила игры. Я заставляю свой взгляд вернуться к Габриэлю. Один взгляд на Кендрика наполняет меня яростью, и это не поможет мне пережить то, что будет дальше. Настоящее испытание. Что бы это ни значило.

Кулаки Габриэля сжимаются, и он смотрит на меня сверху вниз, нахмурив брови. Он ненадолго закрывает глаза, а когда открывает их, наступает момент чистой боли, прежде чем его выражение лица ожесточается, становясь таким же суровым, каким он иногда бывает в спальне. Это резкое изменение, надевание доспехов, и это наполняет меня страхом перед тем, что он собирается сказать.

Его голос резкий, слова отрывистые и властные. — Ева. Ползи к Кендрику, поцелуй его ноги и поклянись в верности Братству.

В ушах звенит, как будто гигантские цимбалы, которые слышу только я, только что звенели прямо у моей головы. Даже в холоде пот выступает на моей коже.

Нет. Нет. Нет.

Я не могу.

Ползать перед всеми этими людьми уже достаточно плохо, но целовать ноги Кендрику? Этому бессердечному ублюдку? Монстру, который организовал порабощение десятков женщин? Нет. Я предана Габриэлю. Только Габриэлю, а не этому месту и уж точно не Кендрику.

Я смотрю на Габриэля, сверкая глазами, и на мгновение его маска спадает. Под ней скрывается страх. Его горло сжимается, и он выдавливает: — Сейчас.

Но это больше похоже на «пожалуйста».

Он напуган. Опасность, которую он считал миновавшей, снова здесь, в комнате, дышит ему в шею. Опасность для него или для меня? В любом случае, это не имеет значения. Габриэль отдал бы свою жизнь, чтобы защитить меня. Он доказал это.

И я отдала свою свободу, чтобы защитить его. Могу ли я сделать это? Еще одно, еще одно отвратительное унижение, чтобы отразить любую угрозу, нависшую над нами обоими прямо сейчас.

Я заставляю себя посмотреть на Кендрика. Он бесстрастен, никакого намёка на торжество и, конечно, никаких признаков того, что его возбуждает мысль о моём унижении. Судя по его виду, он мог бы ждать самолёта. Просто мужчина в деловом костюме, ожидающий, когда глупая девчонка сделает то, что велит ей хозяин, чтобы он мог вернуться к своей важной жизни.

К чёрту его.

Но не Габриэля. Несмотря ни на что, я не могу его подвести. Трудно заставить мои конечности двигаться, но я это делаю. Я съеживаюсь, кожа краснеет, когда я опускаю руки на пол, а моя грудь движется вперёд. Моя задница поднимается в воздух, когда я заставляю себя ползти, каждое мгновение мучительно. Есть ли что-то более унизительное, чем эта поза? Не могу придумать.

Это всего несколько футов, но кажется, что это миля. Я не могу остановить покачивание моей груди или перекатывание моей задницы из стороны в сторону. Когда я добираюсь до начищенных ботинок Кендрика, было бы облегчением, если бы не то, что произошло дальше.

Он не говорит, только молча ждет, пока я опускаю лицо к его ботинку и целую кончик.

Горячая волна стыда обжигает меня изнутри, заставляя голову кружиться. Голос Габриэля — спасательный круг. — Вот и все, Ева. Хорошая девочка. Теперь поклянись в верности, и все готово. Ты так хорошо постаралась.

Похвала должна была бы смущать, но это не так. Она окутывает меня, успокаивая горячее смущение. Мне удается найти свой голос и пробормотать:

— Я клянусь в верности Братству.

— Вот. Она сделала это, — резкость снова появляется в голосе Габриэля. — Этого достаточно для тебя?

— Абсолютно. Молодец, Ева, и поздравляю вас обоих.

Тепло в голосе Кендрика заставляет меня поднять голову. Он так расслаблен и счастлив, как я его когда-либо видела, все холодное напряжение исчезло. Он действительно улыбается. Я не знала, что его лицо способно на такое. Он уходит со сцены, возвращается с красивым зеленым халатом, который протягивает Габриэлю. Габриэль встает и берет его.

Халат сделан из чего-то похожего на шелк, вышитого по всей поверхности маленькими разноцветными птицами и цветами. Я не ожидала, что халат моего хозяина будет красивым, и хотя я все еще пытаюсь осознать то, что только что сделала, что-то в нем смягчает крайности моего гнева.

Габриэль протягивает мне руку, и я встаю. Двигаясь с жесткой осторожностью, он накидывает халат мне на плечи. Я просовываю руки в пышные рукава, и неловко, благодаря своей жесткой левой руке, он завязывает узел спереди, наконец-то прикрывая меня.

Толпа аплодирует, и это выводит меня из моего ошеломленного состояния. Я почти забыла о них. Глаза Габриэля ищут мое лицо, и он наклоняется, чтобы прошептать: — С тобой все в порядке?

Я сглатываю. Я? Безопасность халата очень помогает, а адреналин в моей крови придает моменту пьянящий восторг. Это сделано. На этот раз это действительно сделано. Я выдавливаю из себя легкую улыбку.

— Да.

Ответная улыбка Габриэля сияет, и он обнимает меня за спину здоровой рукой, притягивая к себе для поцелуя. Я наклоняюсь к нему, ощущая на его губах нотку мяты, и все становится легче.

Он наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо.

— Как только мы вернемся домой, ты снова встанешь на колени. Это была пытка.

Что? Пытка для него? Мое лицо, должно быть, отразило мое возмущение, когда он смеется. Это неуместно в притихшем зале, и Кендрик прочищает горло.

— Еще одно задание, если вы сможете сдержать себя еще на мгновение.

Это беззаботно, но все же предупреждение, и Габриэль неохотно отстраняется. Кендрик указывает на небольшой столик, на котором лежит древняя книга и старомодное перо с чернильницей. — Подпишите свои имена, пожалуйста.

Габриэль берет меня за руку, и мы подходим к столу. Страницы книги пожелтели от времени, сделаны из тонкой бумаги, к которой страшно прикасаться. Кендрик указывает на место. — Прямо здесь.

Строки имен и дат. Из-за толщины книги сотни людей написали здесь свои имена. Тысячи. Габриэль берет ручку и расписывается с размахом, прежде чем передать ее мне.

Последний шаг. Я не тороплюсь, окуная перо в чернила. Даже с татуировкой и всем остальным, в этом есть некая окончательность. Что-то в подписании моего имени похоже на заключение сделки. Принятие своей судьбы.

Я смотрю на Габриэля. Его глаза, теплые и возбужденные, забирают последний мой страх. Я его. И это приятно.

Я закрываю глаза, говорю последнее «прощай» своей старой жизни и передаю себя ему.

Эпилог

Спустя месяц

Габриэль

Тело Евы дрожит, трясь о вибратор. Она