Полный спектр - Тери Нова

ладонь скользит ниже по щеке, закрываю глаза, упиваясь ощущениями. Порой даже самые нежные прикосновения причиняют сильную боль, потому что ты знаешь, что они скоро закончатся и ты будешь вынужден выживать без них.

Она разбита, и я тоже чувствую себя сломленным. Понятия не имею, сможем ли мы простить и исцелить друг друга, не разрезая на куски о заостренные края самих себя, не истекая кровью.

– Ты разбил мне сердце, Уэйд. Прямо сейчас я бы предпочла придушить тебя.

– Тогда ты должна мне последнее желание перед смертью?

Ее глаза затуманены похотью, когда я подаюсь вперед, упираясь эрекцией в горячий центр, сквозь пижамные штаны из хлопчатобумажной ткани я ощущаю ее пульсацию. Она тоже хочет меня, независимо от того, сколько дерьма мы оба наворотили и сколько кусков вырвали из друг друга.

– Только одно, – выдыхает Ремеди, ее руки обвивают мою шею.

– Я хочу, чтобы ты вернулась в наш дом.

– Нет, выбери другое.

Мы тремся телами в тесных объятиях, кончик ее носа слегка касается моего, и я вспоминаю, что все еще не могу дышать, отстраняюсь, чтобы вынуть ватные тампоны. Кровь перестала идти.

– Тогда поцелуй меня.

Я не двигаюсь, ожидая, что она сделает первый шаг, и Ремеди прижимает мои губы к своим, когда тянет за ворот футболки. Ее глаза остаются открытыми, рождается отчаянная попытка превратить поцелуй в легкое касание, но она терпит неудачу, потому что моя рука зарывается в ее волосы, удерживая, когда я проталкиваю свой язык ей в рот. Теперь это больше похоже на схватку, борьбу, противостояние и желание доказать. Для нее, что я не имею значения, а для меня, что она – весь мир и мы должны быть вместе. Несмотря на сопротивление, Ремеди издает сладострастный стон, и я усиливаю давление губ, призывая ее к большему, выпустить все накопившееся и отдать мне всю свою ярость в этом поцелуе. Она щипает кожу на моей шее, прикусывая нижнюю губу, привкусом металла наказывая за ложь, мои руки ползут вверх под ткань ее майки, а затем щипают один из сосков, оттягивая его так, как она любит. Ремеди вскрикивает, и я уже почти на грани, но тут мою ногу пронзает новая боль.

– Твою мать! – ругаюсь, хромая и отступая назад, я опускаю взгляд вниз, где мерзкий пес вцепился зубами в мою штанину, прокусив ее насквозь.

– Хороший мальчик, – хвалит Ремеди, с улыбкой сползая с края раковины и присаживаясь, чтобы потрепать Орео по голове. Поднимая его на руки и зарываясь лицом в черно-белую лохматую шерсть, она хихикает и выходит из ванной, оставляя меня наедине с поражением.

* * *

Ремеди так и не простила меня: всучив пакет льда, просто выставила за порог и захлопнула дверь. Это было две недели назад, но по ощущениям целую вечность. Я плохо сплю, с трудом концентрируюсь на происходящем и провожу в тренировочном центре все свободное время, пока моя команда во главе с Линком сверяет данные, полученные с устройства агента Дрейка. Почти нет сомнений, что он руководит синдикатом, но пока все попытки доказать это тщетны, он ведет отличную игру, заискивая перед Слейдом и притворяясь, что занят поисками Розмари.

А я превратился в угрюмую и бесполезную развалину, получив по яйцам дважды на потеху сотрудникам, проглотив унижение в виде подарков, которые вернулись все до единого. Оставив попытки вернуть то, что у нас было, я написал письмо:

«Здравствуй, мой Канзасский Торнадо!

Я был неправ, когда решил, что можно укротить стихию, заперев ее в стеклянной банке. Но правда в том, что в тот момент я и сам не знал, как сильно мечтал любоваться этим диким явлением природы, не опасаясь, что оно разорвет меня на части. Это было все так же захватывающе, но, протягивая руку, я ощущал под пальцами лишь гладкое стекло. Ты хотела стать свободной от любых оков, и я тебя отпускаю.

Прости, что был слеп, эгоистичен и слишком горд, чтобы признаться самому себе в том, что ты – эпицентр моей жизни. Как бы я ни старался огородиться от всех, именно ты всегда была рядом, ты спасала меня, даже когда была слишком мала, чтобы понять это. Потерять тебя тогда было худшей из болей, но сейчас я готов свыкнуться с ней снова, если это то, чего ты действительно хочешь.

Единственное, о чем я прошу – не подвергай свою жизнь опасности снова. Я могу жить, пока жива ты, до тех пор, пока твое сердце стучит, мое бьется ради тебя. И, пожалуйста, будь счастлива.

Я люблю тебя,

Калифорнийский Ураган»

Она не ответила… Депрессия – четвертая стадия.

И я в сотый раз наношу удар кулаком в лицо противника, после чего, пользуясь его замешательством, делаю разворот и завершаю серию пинком в солнечное сплетение. Парень падает на мат, трижды постукивая по покрытию.

– Следующий! – Вытирая кровь и пот с виска, я оглядываюсь вокруг. После предательства Клейна я вычистил ряды «Стикса», усилил меры безопасности на всех уровнях и усложнил отбор. Здесь не только новички, но и те, кому предстоит сразиться со мной в рукопашном бою, чтобы получить возможность отвоевать свое прежнее место снова, перед тем как Джош и Линк завершат проверки.

– Я хочу попробовать, – раздается женский голос, и мое сердце проваливается куда-то в живот.

Ищу ее взглядом, и когда толпа наконец расступается, Ремеди неспешной походкой направляется к рингу. Несколько человек издают свист, я выдергиваю их взглядом из толпы, злобно оглядывая.

– Ты, ты и ты! Убирайтесь на хуй и сдайте оружие! Проверка завершена, все остальные тоже вон!

Я слишком на взводе, чтобы лицезреть, как они пялятся на мою женщину, одетую в обтягивающие леггинсы и короткий спортивный топ, ужасно тесно прижатый к ее круглой груди. Ремеди не обращает внимания на перешептывания и смешки, запрыгивая на ринг и грациозно переступая канаты, чтобы встать передо мной во всей своей убийственной красе.

Ее черные волосы собраны в высокий хвост, а руки сжаты в кулаки, в одном из которых зажат листок бумаги.

–Тебя посетили призраки Рождества?[10] – Вздернув темную бровь, Ремеди поднимает листок между нами.

– Что ты здесь делаешь? – Я действительно не ожидал увидеть ее в «Стиксе», подозреваю, что пропуск выписал Линкольн.

– Тут куча ошибок, ты давно не практиковался в написании писем? Во-первых: я никогда не хотела быть свободной. Мне потребовалось с полсотни попыток найти дело по душе, пока я наконец не осознала, чем хочу заниматься. И у меня прекрасно получается, я на своем месте, Уэйд! Там,