Империя предрассудков - Панна Мэра

в этом доме на подобные латинские гравировки на вещах. Очевидно, в прошлом кто-то из хозяев этого поместья очень любил философские напутствия. Я внимательно осмотрела почерневшую от времени надпись на чернильнице и поставила ее рядом на небольшой столик, располагающийся между креслами.

Александр же вовсе не спешил возвращаться на свое место в кресле. Он ещё раз пробежался глазами по мраморному навесу над камином, деревянным полкам комодов и побрякушкам на столе, а потом вдруг его взгляд резко остановился на мне.

Больше я не видела в нем той горечи, что была несколько минут назад. Князь вновь превратился в обольстительного дьявола, чье прекрасное лицо игриво ласкали тусклые тени камина.

Я ждала от него чего угодно: любого приказа или просьбы, и клянусь, в те мгновения я была бы готова сделать для него все, что бы он ни приказал. Однако вместо этого он взял с полки у камина небольшой кусочек промокательной бумаги и потрёпанное перо, укладывая их на стол рядом с чернильницей. Я внимательно наблюдала за каждым его движением, стараясь понять, что он будет делать: писать письмо, баловаться с чернилами, обольет меня ими с ног до головы?

Внезапно он нагнулся ко мне так близко, что оказался буквально в нескольких сантиметрах от моего лица. Я невольно вздрогнула, но продолжила молчаливо следить за ним. Парализованная не то робостью, не то гордостью, не то нереальностью ситуации. Я в панике осознавала, что не могу даже заставить себя вдохнуть. А он даже не думал останавливаться и уже через секунду неожиданно развернулся, ехидно пробежался взглядом по моему плечу и, застыв на пару секунд, резко встал передо мной на колено!

Я продолжила в изумлении сидеть перед ним, совершенно не понимая, что происходит. Возможно, все это было просто последствиями обморожения. То ли от изумления, то ли он нежелания менять хоть что-то в этом сладостном моменте я превратилась в молчаливую, обездвиженную статую, у которой внутри бушевал пожар.

– Что вы делаете? – еле прошептала я.

– Отвернись, – приказал князь.

Слушать его не хотелось. Особенно учитывая, что я была абсолютно потеряна в своих догадках и изумлена. С другой стороны, это был прямой приказ. В смятении я продолжила вопросительно смотреть на него.

– Закрой глаза и отвернись, – снова повторил Александр. В сочетании с его прожигающем взглядом и улыбкой мне на секунду даже показалось, что ему можно доверять.

Вздохнув, мне пришлось подчиниться. Прошло несколько мучительно длинных секунд. Я слышала только тихие передвижения предметов на столике. Как вдруг моей обнаженной кожи плеча коснулась теплая мужская рука. Два ловких пальца легонько и уверено отодвинули вниз краешек и без того донельзя спущенного платья, ещё больше оголяя плечо. У меня попросту не хватало смелости, чтобы спросить у него, что он хочет со мной сделать.

До того момента я никогда не испытывала такой робости и наивного страха ни перед одним мужчиной. Ни на одном балу ни одно прикосновение не отзывалось в моем теле таким нежным, волнующим чувством. Но тогда я словно утратила способность двигаться, одновременно и наслаждаясь, и трепеща от предвкушения неизвестности. Я чувствовала, что он до сих пор сидит передо мной на коленях, одной рукой придерживая меня за плечо, другой перебирая что-то на столе. Затем я ощутила, как он придвинулся ко мне ещё ближе, и немного развернув мое плечо в свою сторону, нежно откинул назад прядь кучерявых волос.

Я почти чувствовала его дыхание, а может это были мои фантомные, смазанные с реальностью ощущения. Продолжая водить по моей коже своими пальцами, будто играючи с ней, он мог лицезреть, как она покрывалась мелкими мурашками. К счастью, видеть, как я заливалась пунцовым румянцем, он не мог. Сердце бешено стучало, но успокоиться и восстановить сбившееся дыхание у меня никак не выходило, поскольку все мысли были только о том, что он делал со мной. Я концентрировалась на каждой детали в его плавных движений, чтобы запомнить каждое мгновение этого удивительного момента. Неожиданно пальцы остановились и замерли, и кожи коснулся неизвестный остроконечный предмет.

В тот момент я не на шутку испугалась, инстинктивно поворачиваясь к Александру.

– Что это? – воскликнула я, высматривая непонятный объект в его руках. К моему большому облегчению, это оказалось всего лишь перо, которое Александр взял со стола.

Наши лица были гораздо ближе тех границ, которые были установлены правилами приличия. Однако в глаза он мне не смотрел, сосредоточившись на рисовании, а я мечтала лишь, чтобы он вновь хоть на секунду взглянул на меня. Его глаза совершенно точно рассказали бы о нем все. Но он этого не хотел! Он не хотел показать, что он на самом деле чувствует в такие моменты, как и не хотел открыть мне больше, чем мне положено знать о нем.

Александр неспешно вырисовывал одну линию за другой. Иногда он легонько задевал ключицу, иногда спускался вниз, дотрагиваясь до моей кисти. Ему словно нравились эти будто бы случайные незначительные прикосновения. Но я прекрасно понимала, что он делал на самом деле, и как он мастерски игрался со мной. Как проверял мою реакцию на его движения, как пытался заставить меня потерять самообладание. Для него я была птицей в клетке, которой не улететь и не скрыться от безумных опытов.

– Что же вы рисуете? – рискнула спросить я, нарушив тишину.

– Тебе понравится, – со своей привычной полу-улыбкой, полу-ухмылкой, ответил мужчина.

– Надеюсь, это не ваша первая попытка рисовать, – решила пошутить я, чем похоже изрядно его зацепила, потому что он резко подхватил тему.

– Доверьтесь мастеру, я все сделаю в лучшем виде. Или вы мне не доверяете?

– Доверяю, конечно, – солгала я.

Какое могло быть доверие к мужчине, у которого женщин было больше, чем прожитых дней. Мужчине, который постоянно лгал дорогому человеку ради мимолётной интрижки, ссылаясь на то, что никто не узнает. Я должна была испытывать к нему жалость и презрение за вранье, распутство и манипуляции, но, к сожалению, с каждым днём, проведенным с ним, я понимала, что я не в силах ненавидеть его. Что меня тоже затягивало в адскую бездну, этот смертельный водоворот очарования, спасения от которого, я никак не могла найти.

Но как я могла сопротивляться себе, когда он будто специально делал все, чтобы я сдалась?

Чернила быстро впитывались в кожу, оставляя темную яркую полосу. И постепенно мне становилось понятно, что именно задумал изобразить князь. Он рисовал одну единственную пышную цветущую розу. Такую,