Украденная ложь - Монти Джей

Я не могу начать со слов: Эй, я тут возбудилась и разволновалась, глядя, как ты бьешь кого-то по лицу, потому что, по ходу, меня заводят опасные вещи.

Алистер кивает и, нажав на своем телефоне кнопку, показывает время:

— По крайней мере, по состоянию на три минуты назад.

— И у тебя не будет вечеринки с друзьями и половиной города?

Это шутка, которая должна была поднять ему настроение, но, видимо, не удалась.

Алистер хватает свою футболку, натягивает ее через голову, а затем смотрит мне в глаза:

— Я его не праздную.

Его тон ровный и серьезный.

— Да ладно, тебе сколько, девятнадцать? По закону ты не должен ненавидеть свой День рождения, по крайней мере, до сорока.

Алистер усмехается, с его губ срывается короткий смешок:

— День рождения — это когда празднуют день, когда ты появился на свет, верно?

Я киваю.

— Зачем мне его праздновать, если я совсем не рад своему появлению на свет?

Загадка того, кем на самом деле является Алистер Колдуэлл под всей своей бравадой, продолжается. У меня были о нем только отрывочные сведения, которые я получила, наблюдая за ним с плохой стороны.

Я знала, что он злой. Что до смерти предан этим трем парням. И когда заходила речь о его семье, он этого избегал.

У меня было дерьмовое, тяжелое детство, но я никогда не хотела покончить с жизнью. Никогда не хотела исчезнуть. Чтобы этого захотеть, нужна причина, и причина чертовски веская.

Алистер — загадка, а для любопытной девушки — криптонит.

— Татуировка у тебя на бедре. Я видела ее раньше, у Сайласа тоже есть такая, не так ли? — меняю я тему, надеясь раздобыть еще один недостающий кусочек головоломки.

Алистер медленно приподнимает нижнюю часть футболки, показывая монету со скелетом. Я прищуриваюсь, читая написанные сверху и снизу слова.

— Прими меня, паромщик Стикса, — читаю вслух я.

Мои пальцы машинально тянутся к чернилам на его коже.

— Это обол Харона. Во многих культурах существуют мифы о том, что нужно иметь монету, чтобы заплатить паромщику, который перевозит души из страны живых в страну мертвых. Вот почему некоторые люди кладут монеты на глаза людей, когда те умирают.

— Как река Стикс в греческой мифологии, — отдергиваю я руку. — Так почему у вас всего по одной? Сомневаюсь, что, когда придет время, у кого-то из вас не хватит монет.

Алистер опускает рубашку, снова прикрыв татуировку:

— У нас у всех по одной. Так мы сможем встретиться снова. Даже после смерти.

Я никогда раньше не видела такой верности, как у них. Я о ней слышала, когда люди говорили о преданности, то определяли ее именно так, но на самом деле никто из них так не поступал. Так, как они.

Они готовы умереть друг за друга в мгновение ока, и это видно во всем, что они делают. Как будто их осколки идеально сочетались друг с другом. Они могли совершенствоваться вместе в темноте, защищая друг друга там, где никто не причинит им вред.

Я думаю о том, как жаль, что он ничего не делает на свой День рождения. Такой юный, с большими возможностями. Каждый год родители устраивали мне вечеринку в трейлерном парке, все собирались вместе, чтобы поесть. Была музыка и горки. Не Диснейленд, конечно, но для меня этот день был особенным.

Никто не заслуживает того, чтобы ненавидеть день своего рождения.

Даже Алистер.

— Пойдем, замутим что-нибудь, — предлагаю я, и он таращится на меня как на шута.

— Что замутим? — ухмыляясь, Алистер проводит языком по зубам, словно задумал что-то нехорошее, и я пропускаю сквозь себя это волнение, не пытаясь его остановить.

— Все, что хочешь. Это твой День рождения, ты должен насладиться хотя бы одним из них, прежде чем использовать эту монету.

— Я же сказал, что не праздную, — его дыхание веером пробегает по моему лицу, когда я делаю шаг ему навстречу.

— Да, и мне все равно. К тому же ты мой должник, — у меня на лице проступает ухмылка.

Я не знаю, во что мы ввяжемся, но уверена, что мне это понравится.

— Что я могу быть тебе должен, Брайар? — нараспев произносит мое имя Алистер, и мне нравится, как оно перекатывается у него на языке, особенно когда он вскидывает брови, поддразнивая меня.

Медленно, я поднимаю вверх средний палец, показывая отмеченные на моей коже инициалы.

— Ты у меня в долгу за то, что испортил мне мой первый опыт татуировки. Так что в действительности дело даже не в твоем Дне рождения, а в том, что ты заглаживаешь передо мной свою вину.

С его губ срывается смех, похожий на раскаты грома. От этого резкого звука у меня перехватывает дыхание, и внутри все трепещет от того, как сильно он мне понравился.

И этот звук мне хочется услышать еще.

Глава 28

Алистер

Я никого раньше не приводил в этот дом, кроме парней, да и они не оставались здесь надолго. Я не знаю, зачем вообще привел сюда Брайар, не было никакой причины сюда приходить. Не было причин показывать ей дом, потому что, прежде всего, это не было похоже на дом.

Может, какая-то часть меня хотела показать ей, что я приобрел за все это богатство.

Огромный дом, внутри которого пустота. Ни любви, ни тепла.

Здесь только дорогая мебель и вычурные светильники.

— Здесь мог бы поместиться весь город, в котором я выросла, — говорит Брайар, глядя на кухню, пока я промываю теплой водой окровавленные костяшки пальцев.

Она обводит ее взглядом, пробегая пальцами по всему, что стоит на кухонной стойке, а я прислоняюсь к дверному косяку, гадая, о чем она думает.

— Это мило, но…

— Не то, что ты ожидала?

Брайар кивает:

— Предполагается, что твой дом — это место, где ты можешь самовыражаться. Никаких семейных фотографий, ничего ласкающего душу, это, — крутится она, вытянув руки. — Похоже на дом для показов. Нет ощущения, что здесь кто-то живет.

Мне смешно от того, насколько иронично это звучит.

— Это жилище. Не дом, — честно говорю я.

— Поэтому ты их ненавидишь? Поэтому ненавидишь свою семью? — не глядя на меня, спрашивает Брайар, вероятно, шокированная собственной смелостью от того, что задала мне такой вопрос.

— Я ненавижу их не за то, что они относятся ко мне как к чужому. Я презираю их в первую очередь за то, что они меня завели, за то, что завели сына, хотя знали, что будут ненавидеть до конца его