Развод. Пусть горят мосты - Стася Бестужева

— Собирайте операционную бригаду, — решаю я. — Будем оперировать немедленно.

Операция длится шесть часов. Работаю под микроскопом, миллиметр за миллиметром восстанавливая поврежденные ткани. Ассистируют мне те же медсестры и врачи, которые еще утром смотрели на меня с недоверием.

Но в операционной нет места предрассудкам. Здесь важен только профессионализм, четкость действий, способность принимать быстрые решения в критических ситуациях.

— Зажим, — говорю, и инструмент немедленно оказывается в моей руке.

— Отсос, — и медсестра тут же очищает операционное поле.

Постепенно чувствую, как бригада начинает работать слаженно, доверять моим действиям. Видят, что я знаю, что делаю, что каждое движение выверено и обоснованно.

К концу операции атмосфера в операционной кардинально меняется. Вместо настороженности — уважение. Вместо сомнений — готовность следовать моим указаниям.

— Операция завершена успешно, — объявляю, снимая перчатки. — Прогноз благоприятный. При правильной реабилитации мальчик полностью восстановит функции руки.

Старшая операционная медсестра, та самая, что утром виновато оправдывалась за сломанный микроскоп, подходит ко мне.

— Елена Викторовна, простите нас. Мы... мы боялись изменений. Думали, что новое руководство разрушит то, что создавала Анна Петровна.

— Изменения действительно будут, — отвечаю честно. — Но цель у нас одна — спасать жизни и возвращать людям здоровье. И ради этой цели стоит преодолеть любые разногласия.

Домой возвращаюсь уставшая, но с чувством выполненного долга. Операция прошла успешно, конфликт в коллективе начинает разрешаться. Но дома меня ждут новые проблемы.

Ника сидит в своей комнате с заплаканными глазами, на столе разбросаны учебники. Полина пытается ее утешить, но безуспешно.

— Что случилось? — спрашиваю, садясь рядом с дочерью.

— Все плохо, мам, — всхлипывает она. — Я ненавижу эту школу, ненавижу этот город, хочу домой в Москву!

Подростковый кризис, усугубленный сменой обстановки. Я ждала этого, но надеялась, что адаптация пройдет легче.

— Расскажи, что произошло.

— Дети в классе смеются надо мной! Говорят, что я "москвичка-выскочка", что папка у меня "криминальный авторитет", который сбежал от тюрьмы. А учительница по истории сказала, что в Москве плохо преподают, потому что я не знаю какого-то петербургского краеведения!

Сердце сжимается от боли за дочь. Дети жестоки в своих оценках, а информация о проблемах Павла каким-то образом дошла и до одноклассников Ники.

— Солнышко, — обнимаю ее, — все это временно. Дети привыкнут к тебе, а ты — к новой программе. Нужно просто немного терпения.

— Не хочу терпеть! — вырывается она из объятий. — Хочу к бабушке, к своим друзьям, в свою школу!

Полина смотрит на нас с сочувствием:

— Ника, а давай завтра я познакомлю тебя со своими подругами из театрального кружка? Они очень хорошие, не такие, как в школе.

— Не хочу ни с кем знакомиться, — упрямо отвечает Ника.

Понимаю, что давить бессмысленно. Подростку нужно время, чтобы пережить кризис, принять новые обстоятельства. Остается только поддерживать и верить, что все наладится.

Вечером, когда дети наконец засыпают, звонит телефон. Незнакомый номер с московским кодом.

— Елена Викторовна Федоркова? — мужской голос, официальный.

— Да, слушаю.

— Следователь Петров, прокуратура города Москвы. У меня к вам несколько вопросов по делу вашего бывшего мужа.

Сердце пропускает удар. Значит, дело против Павла действительно набирает обороты, переходит из стадии проверки в официальное расследование.

— Слушаю вас.

— Павел Андреевич Федорков обвиняется в фальсификации документов, мошенничестве в особо крупном размере и уклонении от уплаты налогов. Нам необходимы ваши показания в качестве свидетеля.

Фальсификация документов — это про поддельную справку от психиатра. Мошенничество и налоги — видимо, проверка его компании дала результаты.

— Что именно вам нужно знать?

— Во-первых, подтвердить факт предоставления в суд поддельного медицинского заключения о вашем психическом состоянии. У нас есть аудиозапись, где Федорков признается в покупке этого документа.

Запись Ники. Значит, она действительно стала решающим доказательством.

— Подтверждаю. Я никогда не проходила обследование у врача по фамилии Державин. Более того, такого врача не существует.

— Во-вторых, нам нужна информация о финансовых операциях семьи. Не было ли подозрительных трат, неофициальных доходов, попыток скрыть активы?

Думаю о годах жизни с Павлом. О дорогих покупках, которые он объяснял "успешными сделками". О наличных деньгах, которые иногда приносил домой в конвертах. О том, как он всегда настаивал на том, чтобы крупные покупки оформлялись на мое имя.

— Были подозрительные моменты, — признаю. — Могу дать подробные показания, но предпочла бы сделать это в официальной обстановке, с участием моего адвоката.

— Конечно. Можете приехать в Москву на следующей неделе? Или мы можем организовать допрос по видеосвязи.

— Видеосвязь предпочтительнее. У меня сейчас сложный период на работе, отлучаться надолго не хочется.

— Договорились. Пришлю вам повестку по электронной почте.

После разговора долго сижу на кухне, пью чай и думаю о том, как странно переплетаются события. Месяц назад Павел пытался разрушить мою жизнь, использовая подложные документы и административный ресурс. А теперь он сам стоит перед угрозой уголовного преследования.

Справедливость действительно существует. Медленная, не всегда очевидная, но неотвратимая. Ложь рано или поздно вскрывается, манипуляции становятся явными, а люди получают по заслугам.

Глава 45

Утро понедельника начинается с неприятного разговора в своем кабинете. Доктор Смирнов, который две недели назад подавал заявление об увольнении, сидит напротив меня с таким выражением лица, словно пришел объявить войну.

— Елена Викторовна, — говорит он, не здороваясь, — нам нужно серьезно поговорить.

— Слушаю вас, Олег Петрович, — отвечаю, откладывая медицинские карты, которые изучала перед обходом.

— Вчерашняя ваша операция... — он делает паузу, явно подбирая слова, — вызывает у меня серьезные вопросы к вашей профессиональной компетентности.

Вчерашняя операция? Удаление опухоли поджелудочной железы у пожилого пациента. Сложный случай, но все прошло успешно, больной уже идет на поправку.

— Поясните свои претензии, — говорю, чувствуя, как внутри поднимается раздражение.

— Вы использовали методику, которая не принята в нашей клинике. Не согласовали с консилиумом. Рисковали жизнью пациента ради... чего? Ради