Нянь, или Мужчину вызывали? - Холли Петерсон

Би-ип.

«Сообщение один.

Привет, дорогая. Это Кристина Паттен,

У меня две новости, одна маленькая, другая — просто преогромная. Сначала маленькая: перед балом Фаберже первого февраля у меня дома будет коктейль-вечеринка для патронов благотворительного комитета, для всех вас, щедрых людей, купивших билеты. Тебе нужно там присутствовать, хотя сама я буду среди встречающих. Тебе в группу встречающих не нужно; ну, то есть это твой первый год, и все будут немного удивлены, увидев новое лицо. А теперь гигантская новость; мы попали на обложку журнала „Мэдисон-авеню"!!! Да, наш столик выбрали. Говорят, мы выглядим потрясающе, и фотографии внутри тоже отличные. Я прямо дождаться не могу. Ну, целую»

Би-ип.

Питер меня убьет за эту фотографию. Он даже не знал, что я снималась. Питер стал для меня мерилом во всех областях моей жизни — что бы ни случалось, я пыталась представить, как он на это отреагирует, что скажет, как будет меня дразнить. Весь вечер накануне передачи я держала секундомер в кармане, поглаживая пальцем гравировку на тыльной стороне.

Би-ип.

«Сообщение два.

Дорогая моя жена. Я очень горжусь тобой и твоей передачей. Мне уже идут письма про сногсшибательные новости, хотя я ее еще не смотрел. Посмотрю завтра. Ты лучший продюсер на всем телевидении. Надеюсь, Гудмэн знает, как ему с тобой повезло. Я-то знаю. И очень горжусь. И опять-таки, извини за сегодняшнее утро».

Би-ип.

Ну, хорошо, может, я и не разведусь с ним, и не убью его. Иногда он бывает добрым и милым. Может, Питер — это просто опасное увлечение. Может, у моего брака есть шанс, если я пойму, как поощрять в Филипе положительные качества?

Би-ип.

«Да, и не забудь про мою ракетку для сквоша».

Би-ип.

А может, и нет.

Но этим вечером у меня не было сил думать о браке — ни о том, как его поправить, ни о том, как его закончить. Хотя сюжет про Терезу вышел в эфир, теперь мне надо было готовиться к атакам, которые наверняка последуют во всех возможных средствах массовой информации в ближайшие дни. Я знала, что история с Терезой не закончена. Возможно, Эрик, Гудмэн и Магуайр были правы: они более закаленные, опытные профессионалы, у них больше политического опыта, чем у меня. Они поверили Терезе, и я попробую тоже. Жизнь идет дальше.

Я неслышно прошла по коридору, чтобы заглянуть к детям в комнаты. Они раскинулись в постелях, руки-ноги торчали из-под одеял. Я осторожно укрыла их, поправила волосы, поцеловала. Вернувшись на кухню, я порылась в почте, потом заметила на столе еще один огромный букет от Филипа. Он никогда еще не посылал мне два букета за один раз.

Я зачерпнула в стеклянной банке на окне пригоршню орехов кешью и налила белого вина. Проходя мимо стола в коридоре, я захватила маленькую свечу и зажгла ее на столике у кровати. Я растянулась в постели, жуя орехи и смакуя каждый медовый глоток моего любимого шардонне. Потом я долго лежала просто так, раскинув руки и ноги и глядя в потолок. Настоящий рай: никакого телевизора, никакой музыки, мобильника, е-мейла. Я разрешила себе отбросить все тревоги, забыть об Эн-би-зс, проблемах с браком и о том, как страшно бывает растить детей в Нью-Йорке.

Вместо этого я подумала о том, как пахнет Питер: резкий запах мужского пота, аромат мускулистого тела и физической активности. Я не в состоянии была овладеть своими чувствами и научиться игнорировать Питера. Он делал меня счастливой, и все тут. Я уже не могла отрицать свою растущую уверенность в этом; она казалась такой естественной.

Я вспоминала, как он заправлял волосы за уши перед тем, как сказать что-нибудь серьезное, упругость его походки, то, как он поглаживал пальцем мою ладонь. Я закрыла глаза и представила, как он лежит рядом со мной, положив голову на локоть и прижимая мою ногу коленом. Однажды я видела Питера полуодетым, когда он менял футболку в комнате у Дилана. Он был крепко сложен, но не отличался излишней мускулистостью.

Я глотнула холодного шардонне, чтобы остыть. Очень приятно было вот так лежать в постели одной. Я откинула голову назад и закрыла глаза.

А потом я еще немного подумала о Питере и решила, что не хочу остывать. Так что вечер я провела очень приятно.

На рассвете, когда было еще темно, я подскочила в постели. Вся потная, я оглядела комнату. И тут я вспомнила: все закончилось. Я снова легла на живот. Сунула голову под подушку. Но, конечно, устоять было невозможно. Я потянулась к пульту, лежавшему на тумбочке, и нацелила его, чтобы включить телевизор. Не открывая глаза, все еще пряча голову, я слушала только звуки.

«Вы это видели, вся страна это видела, как по-вашему, достоверна ли ее…»

Щелк.

«Я вам вот что скажу, лучше пусть этот телеканал побережется, если они там считают, что такие вот грязные истории пометут им…»

Щелк.

«Ну да, Аймус, я считаю, они правильно поступили, что выпустили это. Свидетельств об их связи достаточно. Если она готова рассказывать, они не станут…»

Похоже, обычная болтовня утренних шоу. Я выключила телевизор. Пора на работу. Чтобы быть под рукой, если что-то понадобится.

По пути на работу я попросила Луиса остановиться у газетного киоска и купила все газеты, которые еще не прочитала. В «Нью-Йорк таймс» новость шла в национальном разделе на двенадцатой странице. Заголовок гласил: «Утверждения о любовной связи с участием конгрессмена Хьюи Хартли прозвучали в эфире на всю страну». Мне ужасно хотелось знать, как они подадут тему секса. В девятом абзаце говорилось о том, как именно он предпочитал заниматься сексом: «Когда Джо Гудмэн попытался уточнить у нее сексуальные детали, намереваясь установить достоверность ее воспоминаний, миз Будро ответила, что у конгрессмена Хартли „были предпочтения по поводу определенного вида секса". Затем обвинительница намекнула на то, что в их сексуальных взаимоотношениях постоянно присутствовал анальный секс». Заголовок «Нью-Йорк пост» выглядел так: «У Хьюи роман на заднем крыльце». «Дэйли ньюс» дразнили читателя, сообщая: «Мистер Хартли выбирает дверь номер два». Комикам из вечерних юмористических передач еще много лет будет где разгуляться. Зазвонил мобильник. Это был Чарльз.