Она - моё табу - Настя Мирная

Осторожно перевожу дыхание, очень шумно и распорото дышу. Закуриваю. Глубоко, с гневом тяну никотин вместе с дымом. Он жжёт лёгкие, словно кислота. Трещит что-то в груди. Всего за минуту приканчиваю сигарету.

Блядь, давно меня так не мотало.

Чтобы хоть как-то отвлечься, достаточно долго выбираю продукты в супермаркете. Помимо набора для борща, захватываю кое-что из овощей, фрукты, сыр, мясную нарезку и бутылку вина.

Отличный план. Винишко под борщ. Невъебаться просто.

Уже закинув в багажник такси пакет, решаю всё же пойти на уступки. Прошу таксиста заехать в цветочный. Так долго смотрю на разнобой цветов, что в глазах начинает рябить. Почему-то розы сразу отпадают. Хотя для Фурии в самый раз. Она как та самая роза: нежные лепестки и острые шипы. Но всё же решаю поступить по-другому. Беру букет благоухающих пионов и одну белую розу. Она почти теряется на фоне пушистых головок, но всё равно заметна.

— Свидание? — улыбается таксист, кивком головы указывая на лежащий рядом букет.

— Скорее примирение. — хмыкаю с усмешкой.

И похеру на взгляд, который он на меня кидает, типа я где-то накосячил. Главное, что я решил пойти на уступки, как бы Царевишна не выводила.

Впрочем, с этой мысль сосуществую недолго. Стоит войти в квартиру, увидеть злобную Фурию, и желание свернуть ей шею возвращается.

Только притягиваю за спиной дверь, как она вылетает в коридор, словно ураган. Волосы взлетают вверх и медленно опускаются на плечи, спину и раскрасневшееся лицо. Гримаса злости искажает черты. Но, сука, даже так она слишком красивая. Пока я забываю обо всём на свете, думая лишь о том, чтобы поцеловать её. Для начала… Она переходит в атаку. Упирает кулаки в бока и вопит:

— Явился?! А что же так «рано»?! — толкает с сарказмом, надавив на последнее слово. — Мог вообще уже не приезжать!

И, блядь, разворачивается и уходит вглубь квартиры. Я тупо охуеваю от ситуации. Секунд десять трачу на то, чтобы переваривать, что это сейчас было. Это не я на звонки и сообщения не отвечал. Если бы хоть раз трубку взяла, знала бы, почему задерживаюсь.

Переведя дыхание, направляюсь за ней. Судя по шуму, чем-то гремит на кухне. Только вхожу, оборачивается и глазами убивает.

— Что смотришь?! — рявкает раздражённо. — Опять одежда моя не нравится?!

— Успокойся, Кристина. — прошу негромко, но жёстко. Тоном продавливаю. — Дело не в одежде, и ты отлично это знаешь.

— А в чём тогда?

Затрамбовывает посуду в посудомоечную машину и выпрямляется. Снова «руки в боки». Дышит быстро и часто. Грудь рывками поднимается и опадает.

— В твоём поведении. — так же глухо цежу, ощущая, как зарождается внутри негодование.

— О-о-о-о. — растягивает на вдохе. — Даже так? Что в этот раз?!

— Я просил тебя не приезжать, но ты приехала, разрядившись так, будто, блядь, в ночной клуб собралась. — выбиваю громче и гораздо злее. С трудом восстановленное спокойствие не тает, а мать вашу, подрывается на мине, разлетаясь вхлам. Стискиваю кулаки, но с места не двигаюсь. — Тебе нравится, когда на тебя все пялятся? Или специально вызываешь меня на эмоции?

— Больно нужны мне твои эмоции. — фыркает так, словно реально похуй. — Если тебя так раздражает моё присутствие, то нафига припёрся?! Вали отсюда! — я не двигаюсь не столько от шока, сколько от упадка сил, уходящих на то, чтобы сдержать себя и не навредить Царёвой. — Забыла! Тебе же только в часть дорога, так что лучше сама пойду!

Швыряет на стол полотенце, которое держала в руках, и делает шаг. Одновременно шагаю и я, перекрывая ей путь. Фурия вскидывает на меня лицо и шипит:

— Уйди с дороги, питекантроп. Мне не о чем с тобой говорить.

— Замолчи, Кристина. — сиплю угрожающе тихо. Понимаю, что уже на краю стою. Но она продолжает толкать во всех смыслах. Лупит меня ладонями в грудину, стараясь сдвинуть с места. Открывает рот, но я грубо припечатываю его рукой, второй удерживая затылок. — Не говори того, о чём пожалеешь. Перестань истерить и объясни, какого хера ты всё делаешь мне назло. Ты в последние дни как с цепи сорвалась. По любому поводу споришь и психуешь. Что случилось?

Она выкручивается из моих рук и с размаху отпускает пощёчину. Я охуеваю и замираю. Взгляд мрачнеет, а контроль летит к чертям. Если бы Крис сейчас извинилась или хотя бы пожалела о своём поступке, то всё могло бы быть иначе. Но она снова поднимает руку для нового удара. Ловлю за запястье, дёргаю на себя и заламываю руки сзади.

— Мне больно! Отпусти! — верещит Царевишна, пытаясь выдраться из моей хватки.

— Ещё нет. — рычу приглушённо. — Но сейчас будет.

Склоняюсь, подхватываю под задницей и закидываю на плечо. Фурия орёт, матерится, машет руками и ногами, лупит кулаками по спине, но я ничего из этого не замечаю. Несу её в спальню и сваливаю лицом на кровать. Она тут же подскакивает, но лишь взглянув на меня, теряет запал. Сползает на пол и сминает платье. Но остановиться я уже не способен. Сдавливаю пальцами запястья, подрываю вверх и перебрасываю через колено задницей кверху. Задираю лавандовое платье и всего секунду испытываю жалость и зарождение вины за то, что собираюсь делать. Но лишь короткое мгновение, а после заношу руку и со звонким шлепком опускаю ладонь на ягодицы. Кристина взвизгивает и предпринимает попытку подняться, но я крепко фиксирую её. Луплю во второй раз, с трудом разбирая обрывки её криков.

— Ты ответишь за это! Я тебя убью! Скотина! Психопат!

После четвёртого удара она притихает и перестаёт сопротивляться. На пятом слышу тихий всхлип. Сердцу становится тесно в груди, но я заставляю себя шлёпнуть её ещё два раза, но с уже меньшей силой. После последнего перестаю давить на лопатки, обезумевшими глазами смотря на покрасневшую кожу и следы ладони. Одёргиваю платье вниз и помогаю Царёвой подняться. Стоит ей обернуться, и я готов сдохнуть от грёбанного чувства вины. Всё лицо залито слезами. Губы искусаны в кровь и дрожат. Готовлюсь к словесной и физической атаке, но сразу теряюсь, потому что её не следует. Фурия бросается мне на шею, крепко-крепко обнимает и разражается рыданиями. Трясётся вся, всхлипывает, шмыгает носом, едва ли не душит.

Мягко обнимаю за лопатки, прижимая плотнее. Прячу лицо в волосах, сам чуть не скуля от того, что начудил. Да, она довела меня до ручки, но срываться не должен был. Не так.