Выгодная позиция - Ребекка Дж. Каффери

«Харпер, привет, извини, что так рано. Я знаю, что у тебя свободная тренировка

сегодня днем, но я хотел предупредить тебя, что Лондон будет участвовать в гонках

в эти выходные. Уверен, ты уже слышал, что Киан вернулся в Великобританию, чтобы побыть с семьей, и не будет участвовать в гонках в эти выходные».

Киан уехал?

«Да, спасибо, что сообщили мне, сэр». Звонок короткий и приятный, и я просто

благодарен за то, что не получаю сейчас ту взбучку, которую заслужил. Но почему-то мне кажется, что это еще хуже.

Киан уехал.

А я заблокирован.

Я не могу даже попытаться быть рядом с ним.

Прошлой ночью я был в полном дерьме. Как я мог так поступить с ним? Как я мог

причинить ему такую боль? Как я мог так обидеть того, кого люблю?

Почему только сейчас до меня дошло, что я люблю его?

Почему только сейчас до меня дошло, что я не должен повторять шаблоны своего

прошлого, шаблоны, которые причиняли мне боль, причиняя боль другим? Я могу

позволить ему любить меня, не бросая это ему в лицо. И я тоже смогу полюбить

его, не так ли?

Мне стало плохо.

Это страх? Адреналин? Надежда?

Честно говоря, я не знаю.

Я встаю и иду в его комнату. Знаю, что это бессмысленно, но я хочу оказаться

среди его вещей. Попытавшись открыть ручку, я чуть не разрыдался, обнаружив, что она открыта.

Все пропало, но видно, что он уходил в спешке, потому что его кровать не

заправлена, а ванная в запущенном состоянии. Но меня это не волнует, потому что я

просто хочу хоть на мгновение почувствовать себя рядом с ним. Я бросаюсь на его

кровать. О, Боже, она все еще пахнет им, и я позволяю себе просто вдыхать его

запах, подоткнув одеяло под самый подбородок. Я приподнимаюсь и вижу

пластиковый пакет у двери, из которого вываливается моя толстовка.

О, Боже, все действительно закончилось.

Я достаю телефон, чтобы отправить ему сообщение. Мне нужно что-то сказать, чтобы выразить, как я сожалею обо всем, выразить свои соболезнования, сказать, что я здесь для него, если или когда я ему понадоблюсь.

Я сочиняю что-то, что и на половину не соответствует тому, что я хотел сказать, но

потом вспоминаю. Он действительно заблокировал меня.

Хуже всего то, что я это заслужил. Он имеет полное право покончить со мной. Я

тоже с собой покончил.

Глава двадцать – пять

Киан

Я едва успеваю спуститься по дороге, не наехав на гребаных изгоев прессы, которые выстроились вдоль гравийной дорожки, ведущей к фермерскому дому. Я

мысленно помечаю, что надо поговорить с кем-нибудь об охране. Я не уверен, что

это может сделать мой агент или Келси, но, возможно, они могут порекомендовать

кого-то. Я с облегчением возвращаюсь в дом.

«На улице ужасно». Я стряхиваю с себя куртку и бросаю тени на стойку, где Грант

готовит обед для детей.

«Хуже, чем вчера?» - спрашивает он, продолжая нарезать огурец палочками, с

каждым взмахом ножа все агрессивнее.

«Намного. Не знаю, кто дал им право задавать такие назойливые вопросы, но да, определенно хуже. Сегодня они в основном спрашивали, не беспокоюсь ли я о том, что пропаду из Сингапура?»

«У них либо нет семьи, либо они полные монстры. Кто бы не пропустил гонку, чтобы вернуться домой и погоревать о любимых родителях?»

Хороший вопрос, но я не могу на него ответить.

«Я поговорю с начальником службы безопасности команды и узнаю, есть ли кто-нибудь, кого они могут порекомендовать, чтобы мы могли побыть в уединении, пока все не утихнет».

На самом деле я не могу придумать ничего более ужасного, чем то, что Элиза

сейчас столкнулась с этими стервятниками. Хотя мы с ней оба выросли в обществе

благодаря нашим знаменитым родителям, она сделала все возможное, чтобы

оказаться как можно дальше от центра внимания.

Ее никогда не учили, как обращаться с такими навязчивыми вопросами, не

срываясь, особенно когда она находится под эмоциональным давлением, как сейчас.

Если она выйдет за пределы участка, это будет не что иное, как кровавая баня.

«Может, попробуем поставить электрический забор или что-то в этом роде, чтобы,

если они подойдут слишком близко, их ударило током?» Я смеюсь в ответ, но это

совсем неплохая идея.

Я как раз открываю пару бокалов пива, когда слышу движение наверху. Похоже, Элиза направляется в ванную, но, по крайней мере, я знаю, что она встала с

постели.

«Как тебе список дел?» - спрашивает он, когда я протягиваю ему бутылку пива.

«Ужасно, Грант. Я не знаю, как это сделать». Я говорю это даже не из сочувствия

или чтобы он помог мне больше, я действительно говорю это серьезно. Я умею

быть организованной в своей гоночной жизни, но за ее пределами мне кажется, что

я не могу взять себя в руки большую часть времени.

«Я выбрал цветы». Я понятия не имел, что делаю, но у меня есть воспоминания о

цветах, которые мама любила держать на подоконнике, и я выбрал целую кучу

таких. Они розовые и белые, но я не помню, как их назвал флорист и что они

должны означать.

В последнее время я часто чувствую себя так. Поскольку Элиза не встает с постели, а Грант присматривает за детьми, все решения лежат на мне. И это прекрасно. Я

счастлив это делать. Пришло время хоть раз в жизни взвалить на себя груз

ответственности. Но мне бы не хотелось делать это в одиночку. Я хочу, чтобы для

мамы все было идеально, а это, по-моему, может сделать только Элиза.

«Надеюсь, у тебя есть астранции?» От голоса Элизы, раздавшегося в дверях, у меня

по рукам бегут мурашки, а на глаза наворачиваются слезы. «Мама посадила их в

саду и постоянно собирала. Пока она еще могла, она оставляла их в нашей общей

ванной. Они символизируют силу, ту силу, которую она хотела, чтобы мы имели».

Мои руки раскрываются, Элиза прижимается ко мне, и я наконец-то позволяю себе

заплакать. Кухня наполняется звуками рыданий и извинений с обеих наших сторон, которые на самом деле никому из нас не нужны. Все, что нам нужно, - это горевать

по-своему, пережить потерю и вместе вспомнить о маме.

Смена часовых поясов - жестокая штука, и я провел две последние бессонные ночи, перебирая в памяти различные