Ворон, каркни на счастье - Анастасия Разумовская

взглядом по мужественной фигуре воина, в её голубых глазах вспыхнул было интерес, но Мари тотчас нахмурилась и приняла оскорблённое выражение, поджав румяные губы:

— Пошёл вон, Эйдэн! Герман, он оскорбляет твою жену!

Обняла мужа и положила голову ему на плечо. Герман непроизвольно отшатнулся от неё. Эйдэн расхохотался, запахнул пояс.

— Доброй ноци, Герман. Доброй ноци, Кара, — бросил и вышел наружу.

Интересно, а куда подевалась настоящая Мари? Не съела же её ведьма на ужин, а потом зачаровала Германа? Но архитектор не выглядел зачарованным.

Эйдэн глубоко вдохнул морозный воздух, снова хмыкнул. И едва не рассмеялся в голос: ну, Кара, ну… фея. И вспомнил, как она угрожала сбежать в любой момент, когда пожелает. Это вот так, что ли?

Испокон века вороны враждовали с феями. История знала множество случаев, когда вороны сжигали фей, и не менее случаев, когда феи похищали детей воронов и превращали их в птиц. Никто не помнил, когда началась эта вражда. Наверное, была с самого рождения мира. Со временем все от этого устали, и феи облюбовали западные королевства, а вороны — восточные степи. Былая вражда осталась лишь в легендах. Но сейчас, когда под давлением Великого Ничто мир комкался как лист бумаги, новые столкновения снова становились неизбежностью.

Эйдэн тряхнул головой. Однако, как Кара смогла сделать так, что он не разглядел её сразу же? Ведь чары, в том числе иллюзий, на воронов не действовали. Как фея смогла скрыть от него настоящий облик за иллюзией? И тут же понял: обмен. Значит, Мари дала согласие добровольно. А Герман-то… вот… суслик.

Что задумали эти первомирцы?

Третий ворон присел к костру. Сегодня дежурил Ярдаш, Пятый ворон, старейший из них по возрасту. Может, сменить его? Пусть старик отдохнёт перед завтрашним откровением. Эйдэн заколебался: он не спал всю ночь, преследуя похитителей облачения Седьмого из братьев-воронов. Догнал, когда солнце уже стояло высоко: одинокий конь пасся у костра. На чёрном свёртке одежды сидела огромная зелёная лягушка и таращила янтарные глаза. Гарм тотчас слетел на землю, схватил искомое и бросился к Эйдэну. Обратный путь был, конечно, короче, вот только… всё равно ворон устал.

А завтра…

И снова помрачнел. Завтра ему понадобятся все силы, и телесные, и душевные.

Он распахнул плащ, укутываясь в него и намереваясь лечь спать, и тут вдруг услышал крики, а затем жуткое раскатистое рычание. И сразу же кони заволновались и заржали, заметались в табунах. Эйдэн бросился на крики, выхватывая по пути саблю. Лагерь оживал на глазах: люди вскакивали, хватали оружие. Вспыхивали факелы.

Третий ворон выскочил к тому месту, где прежде был шатёр Элис и замер.

Шакалы с факелами и арбалетами в руках оцепили периметр. Вороны выставили вперёд оружие. Тэрлак, Ыртаг, Ярдаш и… Кариолан? Бледный, но с оружием в руках. Эйдэн на секунду замер, шокированный ожившим Седьмым воронм, а затем оглянулся туда, куда смотрели все.

На месте шатра щерил белые клыки волк. Огромный, размером с жеребца. Вздыбленная серая шерсть отливала серебром в свете луны. Глаза полыхали алым светом. Монстр рычал, широко расставив лапы.

— Цельсь! — крикнул Тэрлак.

Арбалетчики перезарядили арбалеты. Лучники натянули тетиву, прицеливаясь.

— Пускай!

Засвистело. Волк подпрыгнул. Брызнули осколки стрел и болтов, перекушенных его мощными зубами. Ни одна не ранила монстра.

— Пёс бездны, — прошептал кто-то испуганно.

Снова? Через тридцать лет? Но где… Эйдэн быстро оглядел всех. Снова глянул на Кариолана. Седьмой ворон, белый как мел, стоял и даже не шатался. Он же умирал от ран? И тут Эйдэн поймал ускользающую мысль за крыло. Шагнул в круг.

— Назад! — зычно крикнул Тэрлак.

Третий обязан повиноваться Второму. Беспрекословно. Так было всегда. Но Эйдэн сделал ещё шаг к зверю. А затем отбросил саблю в сторону. Туда же полетели ножи и стилеты.

— Эй, — мягко позвал он, протягивая раскрытые ладони к чудовищу, — всё хорошо.

— Эйдэн, это приказ!

Но Третий ворон сделал ещё шаг вперёд.

— Не бойся. Видишь, я безоружен.

Волк смотрел на него и скалился, морща нос. Глаза горели факелами.

— Я не прициню тебе зла, — сказал Эйдэн и снова сделал шаг. Затем другой.

Волк зарычал и попятился. Позади раздался чей-то судорожный вздох.

— Не бойся меня. Всё хорошо. Позволь мне коснуца тебя.

Ещё шаг. И ещё. И снова. И вот уже он чувствует дыхание зверя и видит панику в его красных глазах. И видит, как зверь дрожит.

— Тише, тише. Я никому не дам обидеть тебя. Я же обещал.

Эйдэн протягивает руку и медленно-медленно касается морды. Зверь дрожит от напряжения.

— Ты напугана, я понимаю. Позволь, я помогу тебе.

Рык разносится по лагерю. Вжик — болт арбалета чиркает по плечу Эйдэна. Волк перехватывает, ломает дерево, а затем бросается бежать громадными скачками. Прочь. Прочь. Подальше от людей, во мрак ночи.

— Что это было?

Нург. Уже и Нург подошёл. Эйдэн оглянулся на замершую толпу и засвистел. Пронзительно, призывно. Взлетел на подскочившего жеребца, ударил в бока и прижался к крутой шее.

Со всех сторон сбегались люди. Кричали, стреляли в чудовище. Волк шарахался от них, и во́рону трудно было не упустить зверя из виду. Но наконец обоих вынесло из лагеря, и монстр помчал по степи. Жеребец хрипел от страха, но Эйдэн заставил каурого полететь галопом следом за хищником.

Степь остро пахла морозом и пожухлой травой, и эти запахи пьянили крепче кумыса. Лунный свет заливал равнину, вычерчивая ветви ломких дерезняков.

Где-то завыли степные волки, но тотчас перепугано смолкли. Взмыли в небо летучие мыши из близлежащих рудников. Волк перемахнул через узкую кривляку-речку, скакун Эйдэна забрызгал ледяной водой одежду всадника. Хорошо ещё, что ручей оказался неглубок.

Остановился волк внезапно. Упал на землю, ткнулся мордой в лапы и заскулил.

Ворон спрыгнул с коня, буквально слетел, прямо на серую шкуру, обхватил широченную шею, прижался к ней лицом.

— Тише, тише, — зашептал сипло.

Бешеная скачка давала себя знать. Волк заскулил отчаяннее, а затем посмотрел на Эйдэна, отвернулся и закрыл лапой нос. Ворон рассмеялся.

— Нормально выглядишь. Не толстая.

Взял ладонями морду, настойчиво повернул к себе.

— Ты должна успокоица. Твой страх превращает тебя в зверя. Слышишь?

Он опустился перед ней на колени, заглянул в очерченные черной подводкой глаза.

— Но это всё равно ты. Успокойся, девоцка. Всё хорошо.

Эйдэн поднялся, взъерошил её шерсть на морде, коснулся носом мокрого носа. Волк облизал его лицо.

— Ну вот и хорошо, —