Пораженные - Р. Д. Бейкер

Мои щеки вспыхивают, потому что мне нравится, когда он использует меня так, как ему хочется. Было так неописуемо жарко и неправильно умолять его остановиться и чувствовать, как он становится тверже. Бороться с ним, зная, что в этом нет смысла — мне это не должно нравиться, не так ли? Это неправильно.

Но его губы находят мои, целуя меня сладко, нежно, и я знаю, что ему не все равно. Если бы я использовала стоп-слово, он бы остановился. Он не похож ни на кого другого, с кем я когда-либо была. Я доверяю ему свое тело и свое удовольствие так, как никогда не думала, что буду доверять кому-либо когда-либо.

Он приподнимается на локте и смотрит на меня сверху вниз, убирая прядь волос с моего лица. Я, должно быть, выгляжу ужасно, вся взъерошенная и, вероятно, покрыта любовными укусами и, может быть, еще немного кровью? Но он смотрит на меня так, словно я самое красивое существо, которое он когда-либо видел.

Я не знаю, что делать с этим чувством, колотящимся в моей груди. Оно дикое и опасное, успокаивающее и безопасное одновременно. Я никогда не чувствовала этого раньше. И то, как Сайлас смотрит на меня сейчас, похоже, что он тоже это чувствует, и я не знаю, что это будет значить для нас обоих. Я хочу остаться здесь с ним, но с каждой прошедшей секундой я понимаю, что пузырь нашей штормовой ночи все ближе к тому, чтобы лопнуть.

Мы не можем быть вместе. Не совсем.

— Мне нужно вернуться в общежитие, — бормочу я. — У тебя будут неприятности.

Лицо Сайласа вытягивается, и он вздыхает, проводя пальцами по моей ключице.

— Я знаю.

Однако он не двигается. Он просто притягивает меня в свои объятия, прижимая к своей широкой груди.

— Джульетта. — Он прочищает горло. — Я хочу тебе кое-что сказать…

Резкий стук в дверь заставляет меня зажать рот рукой, чтобы подавить крик ужаса. Сайлас тихо ругается и поспешно стаскивает меня с кровати, указывая на ванную. Я в ужасе влетаю внутрь. О черт. Они знают. Кто-то знает. Они почувствуют на нем мой запах. Они собираются причинить ему боль. Боже, что они собираются с ним сделать?

Я не съеживаюсь, я просто замираю посреди ванной, прислушиваясь, ожидая, что ручка повернется и куча вампиров вытащит меня отсюда.

— Сайлас, ты нужен нам в обсервационной башне, прямо сейчас. — Женский голос, резкий и повелительный.

Похоже на рыжую, которая главная или кажется таковой. Кровожадная сука.

— Да, не беспокойся, просто дай мне одеться.

От похотливого смешка у меня волосы на затылке встают дыбом.

— Я имею в виду, мне больше нравится, когда ты такой, но да, наверное, дай другим немного начать.

— Да. Я сейчас подойду. — Сайлас отвечает натянуто.

— Надеюсь, тебе не было слишком одиноко здесь прошлой ночью. Был такой сумасшедший шторм.

Что, черт возьми, за дело у этой сучки? Я настолько охвачена ревностью из-за того, что она разговаривает с Сайласом — с моим вампиром — подобным образом, что мне приходится сдерживаться, чтобы не сорваться с места.

Я чувствую прилив удовлетворения, когда Сайлас громко вздыхает.

— Я сейчас подойду, если ты позволишь мне одеться.

— Я могу посмотреть.

Сука, тебе лучше уйти прямо сейчас.

Она снова смеется тем гребаным кокетливым смехом, которым смеются женщины, когда не добиваются желаемой реакции.

— Я имею в виду, не то чтобы я раньше не видела тебя обнаженным.

— Сэм. — Голос Сайласа — глубокий рокот из-за двери. — Проваливай. Сейчас же. Я серьезно. Я сейчас подойду, если ты, черт возьми, позволишь мне закрыть дверь и одеться.

— Что заставило тебя так волноваться…

— Отвали.

Раздается испуганный визг, и дверь захлопывается. С крыльца доносится возмущенный возглас, прежде чем раздаются глухие шаги, и вампирша спускается по ступенькам и теряется под дождем.

После нескольких очень напряженных ударов сердца дверь открывается, и Сайлас прислоняется к косяку. Он в серых спортивных штанах, и его волосы немного взъерошены. Он улыбается мне, и весь мой гнев мгновенно улетучивается. Он засовывает руки в карманы и поднимает брови.

— Ты в порядке, ангел?

Я киваю, облизывая губы, потому что внезапно чувствую себя совершенно высохшей, а также усталой, может быть, немного голодной?

— Да, я в порядке.

— Мне нужно подняться в обсервационную башню, я отвезу тебя обратно в общежитие. — Его глаза опускаются в пол, когда он говорит это, и мой желудок снова сжимается.

Обратно в общежитие. Гребаное общежитие и моя односпальная кровать. Подальше от него.

— Кто это был? — спрашиваю я, наблюдая, как он берет мою одежду со стула за столом.

— Офицер Феррис. — говоря это, он не смотрит на меня. — Рыжая, ты знаешь, она, ну, я думаю, она мой прямой начальник.

— Сэм? — Я подхожу к нему ближе, а он по-прежнему не поднимает на меня глаз. — Ты назвал ее Сэм. Ты и она, ты…

— Не в последнее время. — Его глаза встречаются с моими. — Я не мог… Мне невыносима была мысль прикоснуться к кому-либо, кроме тебя.

Я чувствую себя чертовски самодовольной, слыша, как он говорит это, слыша, как эти слова исходят от этого прекрасного мужчины. От этого мужчины, который хочет только меня.

Я обнимаю его за шею, одеяло падает к моим ногам, и он резко вдыхает, когда я прижимаюсь к нему обнаженным телом. Я целую основание его шеи.

— Значит, я твоя, верно? — Еще один поцелуй, и он дрожит, как будто пытается сдержаться от желания повалить меня на пол и трахать всю следующую неделю. — Например, твоя девушка?

Он смеется, запуская пальцы в мои волосы.

— Ты ревнуешь, мне это нравится.

— Я ревную. — Я провожу ладонью по его твердому члену через спортивные штаны, и его хватка на моей голове становится почти агрессивной. — Я ревную, потому что ты мой.

— О, это правда. — Он откидывает мою голову назад, его глаза сверкают, когда он смотрит на меня сверху вниз. — Может, и тебе меня заклеймить, а?

Я качаю головой.

— Не нужно, у меня уже оно есть. — Я провожу рукой по его бицепсу, по одной из татуировок, покрывающих его рукав. — Это, прямо здесь, это мое клеймо на тебе.

Он смотрит вниз на руку скелета, держащую красную розу, и когда он снова смотрит на меня, на его лице выражение почти… шока.

— Ты сделал её для меня еще до того, как сам об этом узнал. — Я с трудом сглатываю, когда неожиданные эмоции захлестывают меня. — Потому что, помнишь, ты