Принцесса крови - Сара Хоули

— Меня беспокоят вторичные цели, о которых он умалчивает. — Гектор покачал головой. — Хотел бы я уговорить тебя быть мелочнее. Ты слишком благородна для фейри.

Слишком благородна для Благородных фейри — ирония. Я приподняла брови, невольно улыбнувшись:

— Ты не хочешь уверить меня в собственной благородности?

— Не как Друстан. Я хочу уверить тебя в своей смелости, силе и пригодности к короне. Мне не нужно, чтобы ты слагала обо мне героические баллады.

Я опустила взгляд, скрывая усмешку:

— Уверена, Друстан был бы не прочь получить балладу.

С Гектором редко выпадал шанс поговорить наедине, и я позволила себе секунду просто посмотреть на него. Ростом он был как Каллен, но мощнее, не столь правильно красив. В нём всегда жила готовность сорваться с места; даже здесь, в тишине у собственного дома, он перекатывал вес с пятки на носок, сузив глаза и водя взглядом по каменной резьбе, будто выискивая притаившихся врагов. И это тоже напомнило мне о Каллене.

— Так зачем мы встречаемся? — спросила я.

— Потому что ты просила у меня кое-что.

Дыхание перехватило. Наконец он собирался дать мне то, чего я хотела: объяснение грехов, о которых намекал Друстан. Ту тайну, ради которой, по словам Каллена, он поставил на кон всё; то великое, не проговариваемое прошлое Гектора.

— Хорошо, — сказала я, ладонями пригладив перед шнуровкой алого платья. — Что ты хочешь мне показать?

— Это недалеко — спустимся по склону.

— Пойдём. — Я подхватила подол и повернула в нужную сторону.

Он пошёл рядом.

— Друстан прежде, чем пуститься со мной в неизвестность, задал бы десяток уточняющих вопросов.

— Что ж, у Друстана есть причины тебе не доверять. У меня же нет желания нацепить корону, а раз я — та, кто может вручить её тебе, полагаю, моей безопасности ничто не грозит.

Он коротко рассмеялся носом:

— В этом ты права.

— Если уж на то пошло, — продолжила я, когда мы двинулись по пандусу, — в большей опасности, пожалуй, ты. Будь я уже на стороне Друстана, тебе стоило бы опасаться покушения.

Может, и глупо такое проговаривать — пусть и в шутку. Но он рассмеялся — так же удивлённо, как смеялся Каллен, когда я заставала его врасплох.

— Уверяю, если бы ты выбрала Друстана, я бы уже знал. Он прислал бы ко мне трубачей к самым дверям. — Губы Гектора криво дёрнулись: — Подозреваю, ты всё ещё держишь на него обиду, как бы ни старалась быть благородной.

— Возможно. — Несомненно. — Но в конце концов я хочу для Мистея лучшего. Что бы я ни чувствовала к Друстану… или кому-либо ещё.

— В итоге именно это и сказал Каллен: ты хочешь поступить правильно, а не легко.

Мне стало тепло. Одно из самых красивых, что кто-либо говорил обо мне. С чего это Каллен сказал ему такое? И с чего вообще поверил? Наша странная связь — по-другому не назовёшь эти поиски взгляда в толпе, эти спарринги, от которых я выходила сбитой дыханием и взъерошенной изнутри, — началась с того, что Каллен шантажировал меня, поймав на жульничестве. Начиналась она вовсе не с чистоты сердец.

Здесь, в коридорах, горело меньше света, чем в других местах Мистея. Вместо факелов в кованых держателях — свечи в нишах: одинокие чёрные свечи и целые гроздья в замысловатых канделябрах. Так тени получались гуще и длиннее, но это странным образом успокаивало — как полночь за книгой при одном огоньке, когда золотистое мерцание едва сдерживает наступающий мрак.

Некоторые канделябры были остроугольны и нелепы, другие — удивительно живые. Мы миновали один, похожий на миниатюрное серебряное дерево: свечи на каждой ветви, в листве — золотая птица. Вглядываясь в завитки «корья» и тонкий изгиб её коготков, я подумала, что лучшая красота Мистея часто прячется в самых мелких подробностях.

Путь завернул и разветвился. Гектор огляделся, поднял ладонь — и тени развернулись вокруг нас. Тьма скользнула во все стороны и застыла, перегораживая развилки. Словно мы очутились в коконе.

Он явно хотел скрыть наш маршрут от чужих глаз. Я вытянулась магией, вслушалась в сердца.

— Никого не чувствую, — сказала я.

Он хмыкнул:

— Осторожности много не бывает. — И, вместо того чтобы свернуть вправо или влево, повернулся к стене и прижал к ней ладонь. Щёлкнул замок, и дверь, которую я раньше не различала, распахнулась. За ней тянулся ещё один коридор со свечами. Узкий служебный ход, уставленный кладовками. Таких мест по всему Мистею полно: серые, с каменной шкуркой на дверях — чтобы незаметно взять ведро, чистое бельё, столовое серебро к внезапному пиру.

Когда мы вошли и тени вернулись, просочившись под щелью, Гектор вынул из кармана ключ и отпер одну из кладовок. Внутри полок не было — только крутая винтовая лестница, уходящая вниз.

Куда он меня вёл? Любопытство дрожало в одной руке, нервозность — в другой. Я двинулась за ним по ступеням. Влажный, тягучий воздух лип к коже, перила были исчерчены рунами и грубо вырезанными лицами.

— Сюда нельзя попасть по дороге полегче? — спросила я, когда мы достигли низа. Будь я человеком, ноги бы уже подламывались.

— Есть пандус, — отозвался он. — Но мы бы шли вечность. А мы оба люди занятые.

Мы оказались в длинном низком помещении со стрельчатым потолком — сродни зерновым подвалам под Домом Крови. Вдоль стен тянулись затемнённые ниши: какие-то пустые, какие-то с мешками, ящиками или накрытой простынями мебелью.

Гектор подвёл меня к нише, где тени были гуще обычного. Взмахом ладони он разогнал их — как тучку после дождя, — и открыл дверь с кольцом-колотушкой. Долго смотрел на неё, потом на меня, будто снова взвешивая решение привести меня сюда.

Потом вздохнул, сжал кольцо и ударил пять раз.

— Хочу, чтобы ты поняла, насколько это серьёзно, — сказал он, пока мы ждали. Пальцы у него дёрнулись, словно вспоминали, как держать рукоять меча. — Мы вверяем тебе вопрос жизни и смерти.

По спине скользнул холодок.

— «Мы» — это ты и Каллен? — спросила я.

Скулы у него зажались:

— И Уна. Больше всего — она.

Что это значило? Тайна буквально разрывала меня изнутри.

Дверь распахнулась — и на пороге показался спрайт Пустоты. Кожа — густой бархат полночной тьмы, глаза — сплошные чёрные, без белков. Завидев Гектора, он засверкал звёздами в этой темноте. Поклонился:

— Мой принц. — На миг, бросив взгляд на меня, растерялся. — Вы привели гостью?

— Да, — сказал Гектор. — Гостью, которая умнее, чем разглагольствовать о том, что увидит. — Он жёстко посмотрел на меня.

Мне стало совсем не по себе. Что может скрываться за