Разъяренный - Кэти Эванс

Лежу на кровати, тяжело дыша, пока постепенно ослабевают волны оргазма. Лунный свет освещает с головы до ног моё больше ничем не прикрытое тело. Ничего не говорю, глядя на него, такого великолепного и мужественного. Его глаза блуждают вверх и вниз по моему телу, а я, прикусив нижнюю губу, лишь страстно желаю, чтобы он снова меня поцеловал.

— Чего ты ждёшь? — спрашиваю я, задыхаясь от желания.

— К чему такая спешка? — ухмыляется он. — У нас впереди вся ночь.

Его рука начинает своё движение с моей лодыжки, а затем он проводит ею с кропотливой медлительностью и экспертной точностью вверх по изгибам тела, по бёдрам, огибая талию, грудную клетку и прикрывает мою возбуждённую грудь.

— Ты сводишь меня с ума, — вскрикиваю я.

Он игнорирует мой крик, продолжая рассматривать меня с блеском, который показывает, что ему нравится сводить меня с ума. Он наклоняется и целует мой сосок. Всасывает его в рот. Я тихо вскрикиваю и выгибаюсь, изнемогая от удовольствия.

— О боже, пожалуйста… ещё раз.

Я обхватываю ногами его поясницу и, учащённо дыша, обвиваю руками его шею.

Маккенна отстраняется и мощным толчком входит на всю длину. В ту же секунду меня пробивает дрожь, а он, оказавшись внутри, хватает мои волосы в кулак и начинает толкаться в меня как сумасшедший.

— В тебе так тесно.

— Ооооо!

Матерясь, он прижимает меня к себе, продолжая вдалбливаться, и я задыхаюсь от интенсивности наших занятий любовью, вздохов и его рычания:

— Скажи это, моя великолепная девочка. Скажи мне это ещё раз.

Маккенна с сокрушительным напором входит и выходит, моя киска становится жадной и чувствительной, мышцы лона снова сжимаются вокруг него. Накатывает ещё один оргазм. Я прикусываю губу и запрокидываю голову, и когда он щиплет меня за соски, взрываюсь, чувствуя, что он уже близко и кончает необыкновенно мощно. Никогда прежде не видела, чтобы он так кончал.

— Люблю тебя, — выдыхаю я, тяжело дыша.

— Я тоже тебя люблю.

Мы лежим на кровати уже готовые отключиться, но у меня не получается расслабиться, и я продолжаю моргать и пялиться в потолок.

Боже. Не могу поверить, что сказала это. И на этот раз мне так легко дались эти слова. Больше никаких страхов. Больше никакой неуверенности. Я влюблена, и откровенно это признаю!

— Люблю тебя, — повторяю я, приподнимаясь на локте и целуя его в подбородок. — Люблю тебя, дурак-тупица-болван, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

Маккенна перекатывается и придавливает к постели, заставляя вскрикнуть и начать смеяться.

— Наконец-то в этой женщине проснулся разум!

Я вздыхаю и прижимаюсь к нему.

— Кенна… что мы будем делать?

Он обнимает меня, пока я лежу, нежась в постели, подносит мою руку к своим губам и целует вторую по ценности вещь, которую он мне когда-либо дарил. Кольцо его матери.

— Мы поженимся.

23

КОНЕЦ И НАЧАЛО

Маккенна

Видимо, в начале есть что-то горько-сладкое, потому что оно почти всегда требует конца. Моё начало прямо сейчас требует, чтобы я завершил своё участие в Crack Bikini.

Почти шесть лет.

Достаточно, чтобы учиться, жить, петь от всего моего грёбаного сердца. Дьявол, достаточно, чтобы понять, что я не хочу умереть рок-звездой.

Я хочу умереть семейным человеком… который раньше пел.

Я сказал Лайонелу, что мне нужно уйти. Сказал ему, что хочу создавать музыку по-своему. В своём собственном темпе. В своё свободное время. Сказал, что хочу завести друзей в баре, где буду выступать по вечерам, пустить где-нибудь корни.

Нет, не где-нибудь.

Я хочу пустить корни в Сиэтле вместе со своей девушкой.

Она — моё начало, начало, которого я жаждал шесть лет, и которое даже не мечтал получить, пока не увидел её снова. Но без некоторой боли прощаться с Crack Bikini невозможно.

Тексты, которые я записываю, не лишены этой боли.

Пандора переживает. Она продолжает спрашивать, уверен ли я, что хочу покинуть группу. Она говорит, что ради неё я не обязан их оставлять.

Но я уверяю Пинк, что всё это ради себя самого.

Правда в том, что я это делаю ради меня, ради моего отца. Но в основном ради нас.

Сейчас мы находимся в нашей штаб-квартире. В месте, где мы с ребятами не прерываясь записали несколько песен. Пока я записываю на плёнку не одну песню, как обещал, а две, Пандора, болтая с Лайонелом, ждёт меня снаружи.

Я вижу её через окно. Вижу улыбку на её лице. Да, это чёртова редкость, но от того она и драгоценна. Это то, что придаёт мне силы идти дальше, записывать песни и покончить со всем этим.

Ребята получат от меня два сингла для нового альбома.

Остальное — инструментальные тяжёлые роковые обработки для гитар. Ребята загорелись идеей играть метал-каверы на популярные песни различных исполнителей. Вероятно, это будет идеальная танцевальная музыка для любого чёртова бара.

— Ты уверен, мужик? — спрашивает Лекс, когда я выхожу попрощаться. Мы салютуем друг другу, подняв руки, как обычно делали, когда были моложе, и я хлопаю его по спине.

— Да, как и в том, что ты не остановишься на этом уродливом драконе у тебя на руке.

— Кенна, друг, в любое время, когда тебе захочется поработать над треками, просто поедем с нами в турне… — начинает Джакс.

— Я просто приеду без предупреждения и застану вас, двух засранцев, врасплох, — шучу, обмениваясь с ними рукопожатиями.

Знаю, Лайонел предвидел такой поворот событий с тех пор, как моего отца выпустили из тюрьмы, и я упомянул о желании быть ближе к нему. У меня есть немного времени, чтобы провести его с единственной семьёй, которая у меня есть.

— Что мне сделать, чтобы ты передумал? — спрашивает Лайонел.

Я протягиваю руку к Пандоре, которая стоит немного в стороне, давая нам возможность поговорить наедине. Хватаю её сзади за шею и притягиваю к себе.

— Никогда больше не смогу расстаться со своей лисицей.

— Кенна, но твоя музыка…

— Моя музыка всегда будет со мной. — Я заставляю её поднять голову, она устремляет на меня почему-то мрачный и одновременно игривый взгляд. — И я, наконец-то, услышу песню, которую ты обещала мне написать.

Пандора краснеет как свёкла.

— Она больше не актуальна.

— Тогда напиши другую. А ещё лучше, если хочешь, напишем что-нибудь вместе.

24

СВЕРКАЮЩАЯ, БЛЕСТЯЩАЯ НОВАЯ ЖИЗНЬ

Пандора

Этот момент стал для меня таким сильным испытанием, что я моргаю и опускаю глаза, рассматривая свои ногти