Королевы и монстры. Яд - Джей Ти Джессинжер

задерживается на мне, но потом она отворачивается к окну – по видам снаружи легко определить, что мы не в международном аэропорту Рино-Тахо.

Но она только тяжело вздыхает и поднимается, не встречаясь со мной взглядом.

Ее нисколько не удивляет «Бентли», ждущий нас на взлетной полосе. Когда мы садимся в машину, Натали все еще отказывается смотреть на меня. На моего водителя она тоже не смотрит и по дороге в город просто сидит, отвернувшись к окну.

Мне приходится сжимать руки в кулаки и держать их по швам, чтобы не прижать ее к груди и не зарыться носом в ее волосы.

Когда мы доезжаем до Манхэттена, Нат выгибает шею, чтобы посмотреть на проносящиеся мимо небоскребы. Она выглядит совсем юной, когда с открытым ртом и распахнутыми от удивления глазами выглядывает в окно.

Мне хочется дать ей всё на свете, чтобы видеть это выражение на ее лице снова и снова. Как только вновь завоюю ее доверие, я так и сделаю.

Она рассеянно играет с кольцом, которое я ей подарил, и покручивает его большим пальцем. То, что оно по-прежнему на ней, – уже хороший знак.

Как же чертовски хочется знать, о чем она думает.

Когда мы останавливаемся у крытой парковки моего дома на Парк-авеню, Натали откидывается на сиденье и хватается за дверную ручку, глядя перед собой. Даже в профиль я вижу ее тревогу, чувствую, как та исходит от нее волнами.

Я ласково поясняю:

– Это мой дом. Один из. Здесь мы будем в безопасности, пока всё не кончится.

Она сглатывает, но не спрашивает, что я подразумеваю под словом «всё».

Я тянусь к ней и беру за руку. Она влажная и холодная. Когда я сжимаю ее ладонь, Натали ее отнимает, сцепляет руки вместе и пихает между коленями, отстраняясь от меня.

Мы в частном лифте поднимаемся на восемьдесят второй этаж. Двери открываются, но она не двигается с места – просто застывает в углу лифта и глядит в фойе пентхауса, растерянно моргая.

– Здесь целый этаж. Семьсот квадратных метров. Панорамный обзор Нью-Йорка. Тебе понравится.

Спустя мгновение Натали неуверенно шагает вперед. Я придерживаю для нее двери, игнорируя недовольное пищание лифта. Она выходит и оказывается в моем доме, но нигде не задерживается, пока не пересекает гостиную, и останавливается только у стеклянного окна от пола до потолка напротив лифтов.

Она долго молча изучает вид на Центральный парк.

А потом разворачивается и тихо спрашивает:

– Я же не вернусь на работу, да?

Четко понимая, что с этого дня мне нельзя утаивать от нее ни крупицы правды, я уверенно отвечаю:

– Нет.

– Или на озеро Тахо?

– Нет.

– Никогда?

– Верно.

– А если я скажу, что хочу?

Я мягко отвечаю:

– Ты не хочешь, детка. Хотела бы – уже бы сказала.

Она испускает вздох. Мы смотрим друг на друга. Моим рукам до боли хочется ощутить ее тепло.

– Я оставила Моджо у Слоан.

– Его привезут. Вещи из твоего дома – тоже.

Спустя мгновение она хрипло шепчет:

– Просто сожги этот чертов дом. Спали его дотла.

Когда я с трепещущим сердцем делаю шаг к ней, она протягивает руку и останавливает меня.

– Пока еще нет, Кейдж. Тебе нужно на какое-то время оставить меня в покое.

Голос у нее надтреснутый, глаза блестят непролитыми слезами.

Если она хочет, я оставлю ее в покое потом, но сейчас ей нужен ее мужчина.

Когда я подаюсь вперед, остановив на ней решительный взгляд, Натали твердо произносит:

– Нет.

– Да.

Я хватаю ее, прижимаю к груди и обнимаю – очень крепко. Она не отстраняется, но и в ответ меня не обнимает. Я запускаю руки ей в волосы и шепчу на ухо:

– Скажи, что мне сделать. Я сделаю что угодно.

Пряча лицо у меня в рубашке, она вздыхает.

– Можешь начать с того, чтобы налить мне бокал вина. Я не могу справляться со всем этим дерьмом на трезвую голову.

– Попытаешься сбежать, как только я отвернусь?

– У меня была такая мысль. Но я знаю, что ты последуешь за мной, так что…

Натали снова вздыхает.

– Так и есть. Я всегда буду следовать за тобой. Ты моя Полярная звезда.

Она сдавленно стонет и еще глубже зарывается лицом мне в грудь. С изнывающим сердцем я целую ее в макушку и прижимаю к себе крепче.

– Хватит нюхать мои волосы, извращенец.

– Я это не контролирую. Твой запах как наркотик.

– Если ты скажешь еще что-нибудь романтичное, меня вырвет.

Она зла, уязвлена, шокирована и потрясена, но за всем этим я слышу в ее словах что-то еще.

Любовь.

Я сдерживаюсь, чтобы не застонать.

В моем заднем кармане звонит телефон. Отвечать нет желания, но я жду важных новостей. Если это они, мне нельзя их пропускать.

– Вперед, – мягко говорит Натали, отстраняясь от меня. – Вижу ведь, что хочешь.

– Я принесу вино.

Она кивает, отворачивается и обхватывает себя руками за талию. Я оставляю ее стоять у окна, а сам направляюсь на кухню, достаю телефон и прижимаю его к уху.

Номер скрыт, и это хороший знак. Все остальные звонки сразу считываются.

– Ну что?

– Готово.

Человек на той стороне говорит с легким итальянским акцентом. Массимо прожил в Италии только до десяти лет, но в его речи до сих пор улавливается звучание далекой родины.

– Хорошо. Как?

– В столовой завязалась драка. Всё сделали так, будто он оказался не в том месте не в то время. Случайно попал под раздачу, так сказать. Вопросов не будет.

Услышав это, я вздыхаю свободнее. Пока Массимо не прибавляет:

– Теперь ты мой должник.

Наглые итальянские ублюдки. Все время хотят большего.

Но этого стоило ожидать. Насчет таких деликатных вопросов договориться всегда сложно.

– Для тебя откроются порты, помнишь? Остальные семьи всё еще в блокаде, но ты снова в деле. Таков был уговор. Мы квиты.

Он коротко, мрачно смеется.

– Нет. Убрать босса целой семьи – это слишком серьезное дело, чтобы мы так просто сочлись. И ты знаешь: стоит мне обмолвиться хоть словечком, тебе конец.

– Тебе не поверят, Массимо. Ты патологический лжец.

– То есть ты готов рискнуть, да? В рядах недовольных всегда найдется кто-то достаточно амбициозный, чтобы устроить переворот и радостно провозгласить себя новым королем. – Он снова смеется. – Тебе ли не знать.

Меня не волнуют эти угрозы. Я чувствую, что Массимо хочет чего-то еще. Он не заинтересован в моем разоблачении, но заинтересован в том, чтобы воспользоваться преимуществом.

Что бы это ни было, он скоро расколется.

– Вперед. Говори, если хочешь. Мои люди верны, и мы