Моя в наказание - Мария Анатольевна Акулова

Ознакомительный фрагментнедель, чтобы успокоиться. Чувства по итогу смешанные. С одной стороны, начинать и заканчивать каждый день волнением из-за того, что бывший муж может найти нас с Сафие — то еще удовольствие. Изматывает. С другой, я испытываю тупую боль от мысли, что он мог всё понять и сознательно отказаться от своей дочери.

Если он ненавидит меня настолько… Наверное, я самый ужасный в мире человек.

Если он просто отмахнулся… Наверное, самый ужасный человек в мире когда-то спас меня, женившись.

Но это размышления в минуты слабости, а глобально-то я уверена, что нам с Сафие лучше продолжать жить так, как мы жили эти годы.

Я не заменю ей отца, но дам всё, что в моих силах. И чуточку сверху.

Часть денег за путешествие мне все же удалось вернуть. Это облегчает совесть перед собственным ребенком. Сейчас бы я уже, конечно, никуда не сбегала. Но так наши потери хотя бы не кажутся катастрофичными. Наверстаем. Может быть даже в этом году.

А пока мы вливаемся в свою привычную жизнь.

Утром Сафи трижды засыпает над рисовой молочной кашей, пока я собираю ее в садик. Хнычет. Пытается устроить революцию отчаянно-обнадеженным: «мам, а давай никуда не пойдем»…

Но ее мама научилась быть стойкой. Поэтому в сад мы идем.

Один из последних раз своими ногами и на общественном транспорте. Сафичка еще не знает, но мы покупаем машину. Я уже присмотрела классный вариант.

Леша взял на себя её документальную и техническую проверку. Потому что цена заманчивая, сама я точно не сдержусь. Мне не терпится сесть за руль этой малышки так сильно, что вполне могу совершить новую опрометчивую глупость.

Наверное, я и занялась-то машиной так активно, именно чтобы перебить воспоминания о прошлой своей глупости. А еще потому что каждым своим достижением я до сих пор доказываю Айдару, что достойна его. Была.

Мы с Сафие заходим в садик. Я целую взбодрившуюся дочку в нос. Вручаю рюкзачок. Она уже не особенно слушает, когда говорю, что зайду за ней в пять. Смотрит по сторонам. Улыбается.

Дети. Воспитательница. Игры.

Ну зачем ей мама?

Отпускаю, чувствуя укол ревности. Не представляю, как когда-то отправлю ее учиться в университет, а то и замуж выдам. О том, что моей дочке могут так же жестоко разбить сердце, как было разбито мое, вообще лучше не думать. У нее всё будет иначе. Хорошо.

Я делаю для этого максимум.

После садика еду в ателье, которое позволяет нам с дочкой жить лучше, чем я когда-то могла расчитывать.

Первое время после моего побега в деньгах я не нуждалась. Наум не бросил меня сразу же. Мужчина, привозивший продукты, однажды вместе с ними привез и конверт.

В тот день я уже понимала: Айдар меня не простит. Видимо, Наум тоже это понял. Вряд ли его мучила совесть (я не очень верю в то, что этот человек ею обременен), но жестить он не стал. Немного облегчил мою участь.

Вживую мы больше не виделись, но по телефону и в переписке общались. Он арендовал квартиру, в которую я тогда заехала, на год. Передал денег и посоветовал тратить с умом.

Для меня это и был конец. Он наверняка контактировал с Айдаром. И наверняка понял, что в ближайший год мне лучше к нему не подходить.

Пока я была беременной, пыталась устроиться на работу, но ничего толкового не получилось. На меня накатывало волнами. Сначала вера в себя, потом отчаянье. Сейчас мне кажется, что я пережила депрессию. Слава Аллаху, не потеряла Сафичку, иначе… Лучше не думать.

Через несколько недель после родов к нам пришел еще один конверт от Наума. О нашей с Айдаром дочери он очевидно узнал, но мои шансы на прощение не повысил, хотя сам же говорил, что чем быстрее я рожу… Ошибся. С кем не бывает?

Когда Сафичке было полгода, я поняла, что нового конверта скорее всего не будет, а если и будет — на сей раз я должна отказаться. Всерьез занялась нашим будущим. Ждать подачек от Наума унизительно. Надеяться на прощение Айдара бессмысленно. Ползти к отцу — никогда и ни за что.

Я купила швейную машинку. Вспомнила мамины уроки. Развесила по району объявления о том, что принимаю вещи на ремонт. Сначала работала на износ и за копейки. Потом поняла, что этого мало. Нужно что-то еще. И креативить.

Мой путь был далеко не простым. Я затолкала поглубже все свои мечты. Сначала чинила вещи ночами. Потом ночами же шила. Потом прошла курсы визажа и парикмахерского мастерства. Стала одной из тех улыбчивых девушек, услугами которых в прошлой жизни пользовалась сама.

Пусть городок у нас небольшой, но количеством клиентов я более чем довольна. Да и они, судя по всему, довольны мной. Со многими женщинами я работаю без преувеличения годами. В некоторых семьях наряжаю и крашу сразу и дочку, и маму, и бабушку.

Я произвожу хорошее впечатление, а ещё, возможно, меня многие жалеют. Ведь как бы там ни было, никто из моих счастливых клиенток не хотел бы оказаться в двадцать в чужом городе с ребенком на руках.

За пять лет швейная машинка превратилась в полноценное ателье. Теперь на меня работают три швеи. У нас маленький цех. Мы берем заказы на отшив от интернет-магазинов, а еще я с некоторыми клиентками разрабатываю индивидуальные дизайны. Часто это реплики дорогущих люксовых вещей. Иногда — просто костюмы или платья, которые живут в воображении выпускницы, невесты или юбилярши.

Я не могу сказать, что горжусь собой в общепринятом значении этого слова. Не тычу своими достижениями в носы тех, в чьих взглядах читается совсем не добро, но нынешнее состояние дел дарит мне спокойствие, и этого мне хватает.

Провожу на работе время до обеда.

Переписываюсь параллельно с Лейлой и Лёшей. С подругой обсуждаю наших деток. С Лешей — машину и планы на вечер. Он уламывает меня на ужин. Я артачусь. Как самая ужасная в мире мать прикрываюсь ребенком. Хотя, на самом деле, у меня есть волшебная палочка по имени Алла Николаевна. Мы познакомились на площадке, когда она следила за внуком, а я за Сафичкой. Разговорились. Подружились. Когда мне срочно нужно оставить Сафие — я всегда могу положиться на Аллочку, как она сама просит себя называть. Мы сроднились за эти годы. Теперь ее дочка работает в моем ателье швеей. Сафие и Даниил ходят в один сад, а мы с Аллочкой иногда пьем чай на ее кухне.

Положа руку на сердце,