Жена поневоле - Нинель Лав

как считает нужным. — Подвергать опасности тебя я не стану! Лучше доверимся адвокатам — их знаниям и возможностям. И запомни Кира — это все теперь твое: ты можешь жить в этом доме, распоряжаться вещами, деньгами, продавать или покупать — ты полноправная хозяйка всего, что у меня есть.

— Но…

— Поздно возражать! Документы подписаны — мы теперь муж и жена! Просто делай, как я сказал, и не майся сантиментами и угрызениями совести. Или ты так не можешь?

— Не могу! — честно призналась Кира — обременительная ноша ответственности за чужое имущество, взваленная на плечи, начинала давить.

— Вот горе то мое! Другая на твоем месте радовалась бы такому богатству и побыстрее запихнула бы меня в камеру…

— Я не другая! И не надо меня ни с кем сравнивать!

— Ладно… — Бурмистров посмотрел на сидящую рядом женщину, на ее опущенную голову, на сжатые коленями руки и глаза его наполнились предательской слезой — чувство благодарности переполняло его. — Раз ты у нас такая щепетильная и принципиальная… Сделаем так — считай, что ты на меня работаешь — только не секретаршей, а женой — и я плачу тебе зарплату!

— Ну, да, Змею Горынычу нужно чем-то питаться в свободное от работы время.

— Вот, вот! Миллион в месяц на твои личные нужды тебя устроит?

— Сколько?

— Мало? Ну, два!

— Я тебя убью!

— Вот этого делать не надо! Тебя посадят, а кто же будет присматривать за моими миллионами и за моей собачкой?! Недавно друзья подарили мне крохотного, элитного щенка, в доме этот террорист все портит, и я сослал его к кухарке Лидии Владленовне на перевоспитание. Значит, договорились?

— Договорились, — понуро согласилась Кира, начиная понимать всю серьезность ситуации. — Из-за чего тебя подставили?

— Я думаю, чтобы отобрать мой бизнес — наш банк в десятке крупнейших в России. Если меня посадят, моя доля перейдет к компаньонам — ведь у меня ни жены, ни детей…

В коридоре послышались громкие мужские голоса.

— Иди в спальню — не надо тебе видеть, как меня уводят…

Но уйти Кира не успела. Резко встав с кресла, она вскрикнула от боли, согнулась и схватилась за вывихнутую лодыжку.

Постанывая, она снова опустилась в кресло и, взяв руку своего мужа, крепко пожала ее, прощаясь и подбадривая, а потом, повинуясь внезапному порыву, поднесла его руку к губам и поцеловала сжатые пальцы.

Мужские пальцы дрогнули, но Кира уже выпустила их из своего плена.

Бурмистров быстро повернулся и пошел к дверям.

В дверях он столкнулся с капитаном Знаменским.

— Все! Поехали! — распорядился представитель власти, не слушая возражений адвоката. — Мы и так продержали подозреваемого в доме дольше положенного времени. Ему давно пора быть в камере следственного изолятора.

Развернувшись, капитан пошел вниз по лестнице, краем уха слушая словесную перепалку подозреваемого с его доверенными лицами и одновременно прикидывая в уме, на что же он потратит полученную за временную отсрочку ареста сумму, лежащую у него во внутреннем кармане пиджака и вселяющую такие сладкие вполне осуществимые желания.

Услышав про камеру, Кира сжала кулаки и обнаружила, что печатка исчезла — где она могла ее потерять?

— Лаврентий останься и позаботься о Кире Дмитриевне. Поехали Борис. Я готов, — дрогнувшим голосом произнес Бурмистров, выходя в коридор.

Кира с надеждой смотрела в спину законного мужа, ожидая, что он обернется и попрощается, но он не обернулся — просто вышел из кабинета и закрыл за собой дверь — словно закрыл дверь в прошлую жизнь…

7

Утерев невольно набежавшие слезы, Кира опустила глаза вниз и увидела на ковре под столом золотую печатку Бурмистрова — видимо, печатка соскочила с пальца, когда она встала с кресла и схватилась за опухшую лодыжку.

Поджимая больную ногу, она осторожно опустилась на колени и полезла под стол.

— Рано уезжать! Ты же хотел со мной что-то обсудить…

Услышав этот голос, Кира замерла под столом, тут же забыв и о Вячеславе Львовиче Бурмистрове, и о его неприятностях, да и о своих собственных проблемах тоже…

Обаятельный, бархатистый баритон незнакомого мужчины живительным бальзамом изливался на страдающую душу, и душа замерла в восторженном упоении. Кира не вслушивалась в слова — просто наслаждалась музыкой мужского голоса и хотела, чтобы эта музыка продолжала звучать, как можно дольше. Но резкая боль в ноге привела ее в чувство.

Прогоняя наваждение, Кира потрясла головой — она взрослая, разумная женщина, а не юная, восторженная старлетка, легко впадающая в фанатичную влюбленность только заслышав звуки чарующего, мужского голоса — и наваждение растаяло. Она уже могла спокойно слушать этот голос и по достоинству оценить столь редкий божественный дар, данный простому человеку.

Голос был действительно необычный — мягкий, нежный, обворожительный и волнующий одновременно, но Кира не могла влюбиться в этот голос (хотя общеизвестно, что женщины любят ушами) и поддаться незримым волшебным чарам — она уже была влюблена в другой голос, чуть ниже по тембру, пусть и не такой «красочный» — в голос «любимого Шубина».

Подняв с пола массивную, золотую печатку, Кира села на пол под столом, вновь надела печатку на средний палец и, вытянув руку, немного полюбовалась ей. Бриллианты в полутьме (под столом) на черном камне сверкали особенно ярко.

Неожиданно дверь кабинета открылась, и Кира, прижав руку с печаткой к груди, сжалась под столом.

— Борис! — обратился обладатель бархатного баритона к адвокату Бурмистрова, входя в кабинет. — Ну, хоть ты ему скажи, что это неразумно — может, он тебя послушается! А где наша молодая?

Кира уже хотела сказать: «Я здесь», но представила себе, как это будет выглядеть — вылезать из-под стола на четвереньках «без одной ноги» попой кверху, цепляясь за все что под руку подвернется, да еще ругаться чуть ли не матом — нога с каждой минутой болела все больше, не очень лицеприятное зрелище, тем более для первого знакомства с «новобрачной».

Поэтому она, как всегда, передумала, не стала вылезать из-под стола и отзываться, решив, что человек заглянет в кабинет, ее не найдет и преспокойненько пойдет искать ее дальше по дому.

Сидя под столом, Кира недоуменно прислушалась к изменившемуся вдруг удивительному мужскому голосу — почему-то он потерял свое магическое обаяние и бархатистость, став почти обыкновенным.

Но, вопреки ее ожиданиям человек с бархатным баритоном не вышел из кабинета и не пошел ее искать, а вошел в кабинет и не один…

В кабинете произошло какое-то движение, кто-то неслышно (ворсистый ковер заглушал шаги) подошел к письменному столу, зашуршали бумаги, и раздался удивленный возглас мужчины с изменившимся баритоном.

— Он