Месть. Никогда не прощу - Софи Вирго

- Вас ожидают? - девушка за стойкой смотрит на меня с вежливым безразличием. Кондиционер гудит над головой, распространяя стерильный запах офисного воздуха, а мое отражение в полированной поверхности стойки выглядит размытым и чужим.

- Нет. Но мне нужно срочно поговорить с кем-то… компетентным, - голос звучит хрипло, будто кто-то сжал горло. Я машинально проверяю, не дрожат ли руки. Нет, пальцы сведены в замок, ногти впиваются в ладони, но внешне все спокойно. Только внутри все горит.

- В каком направлении специалист нужен? У нас разные профили, - тактично уточняет, а мне становится неловко в этом признаваться.

- Нужно узнать все про мужа и его любовницу, - слова жгут губы, но девушке все равно. Она просто кивает и быстро стучит пальцами по клавиатуре. Этот звук напоминает счетчик, отсчитывающий последние секунды моей прежней жизни.

- У Артема Дорохова сейчас отменилась запись. Вы вовремя. Он один из наших лучших специалистов по семейным делам. Вам несказанно повезло.

"Семейным делам"

Как же цинично звучит. Губы сами собой складываются в жесткую улыбку, да, именно "семейные дела" привели меня сюда, в это бездушное стеклянное здание, где решают чужие трагедии за деньги. В горле стоит ком, но глотать бесполезно, он не исчезнет, пока не исчезнет они.

- Отлично. Я могу пройти прямо сейчас?

- Да, разумеется.

Меня провожают по длинному коридору с мягким серым ковром, поглощающим звуки шагов. Стены выкрашены в нейтральный бежевый цвет, на них безликие абстракции в тонких рамках. Двери кабинетов матовые, без имен, только номера четыреста три, четыре, пять...

За каждой из них, наверное, разбирают чьи-то разбитые жизни. Остановившись перед четыреста пятым кабинетом, я на секунду замираю, вдруг осознавая, что после этого шага назад пути уже не будет. Пальцы сами сжимаются в кулак, и я стучу, резко, чтобы не передумать.

- Войдите.

Кабинет просторный, но без показной роскоши, практичность, доведенная до совершенства. Большой дубовый стол, отполированный до зеркального блеска, отражает потолочные светильники. Два кожаных кресла напротив выглядят неожиданно мягкими на фоне строгой обстановки.

Стеллажи с аккуратно расставленными папками, на стене дипломы и лицензии в скромных рамках. За столом - мужчина лет сорока, в темно-синей рубашке с расстегнутым воротом, обнажающим цепочку с небольшим серебряным крестиком.

Вера… как можно верить видя грязь этого мира?

Короткие темные волосы с проседью, внимательные серые глаза, оценивающие меня за долю секунды. Он не встает, но жестом приглашает сесть, и этот жест почему-то кажется мне последним приветом из нормального мира.

- Альбина? - его голос низкий, без лишней теплоты, но и без холода. В нем нет ни капли любопытства, только профессиональная готовность работать с моей болью.

- Да.

- Артем Дорохов. Чем могу помочь? - он откладывает ручку, которую только что держал, и складывает руки на столе. На безымянном пальце нет кольца. Странно, почему я это сразу заметила?

Я опускаюсь в кресло, и оно оказывается на удивление мягким, будто пытается смягчить удар, который мне предстоит нанести себе самой.

Пальцы сжимают ремешок сумки, и я вдруг осознаю, что не продумала, как именно это сказать. Слова, которые все эти дни крутились в голове, теперь кажутся слишком грубыми или, наоборот, слишком слабыми. Ладно, нет времени тянуть.

- Мне нужна информация. О человеке. Вернее, о двух, - голос звучит чужим, и я вижу, как он наклоняется вперед, кладет локти на стол, и смотрит весьма заинтересованно, но без ненужного сочувствия.

- Конкретнее.

- Мой муж. И его… - голос дрожит, и я стискиваю зубы до боли, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. Сейчас не время для слабости. - Его любовница.

Артем не моргает. Ни тени удивления или жалости в его лице, только легкое напряжение в уголках глаз, выдающее повышенное внимание. Он ждет, когда я продолжу, и в этой паузе я вдруг понимаю, что он, наверное, слышал эту фразу сотни раз. Мы все для него просто клиенты с одинаковыми историями.

- Я хочу знать все. Где они встретились, как, какие у них конкретные планы. Мне нужны финансы, переписки, даже его подарки ей. Все. - последнее слово вырывается резко, как плевок. Я внезапно представляю эти подарки, те самые, которые он, наверное, выбирал с той же тщательностью, что когда-то выбирал для меня.

- Понимаю, - он берет блокнот, дорогую ручку, и этот простой жест почему-то успокаивает. Значит, он действительно начнет работать. - Начнем с основ. Имя мужа?

- Марк Светлов, - произношу его имя впервые за эти дни не с нежностью, а с холодной ненавистью. Оно оставляет горький привкус на языке.

- Любовницы? - его голос ровный, будто он спрашивает просто "фамилию".

- Ирина Лобанова, - все звучит так куцо, скупо, но кому нужны эти мелочи? Наоборот, без лишних расспросов лучше. Чем меньше я буду говорить о ней, тем меньше придется представлять их вместе, его руки на ее талии, его губы на ее шее...

- Как давно, по-вашему, это длится? - он делает пометку, и ручка скользит по бумаге почти бесшумно.

- Четыре года, - произношу и вижу, как его бровь чуть приподнимается. Да, четыре года лжи. Четыре года двойной жизни. Четыре года, пока я верила его "командировкам" и "задержкам на работе".

- Долгий срок для тайных отношений. Вы уверены? - его голос все так же нейтрален, но в вопросе слышится профессиональное сомнение. Возможно, он думает, что я преувеличиваю.

- У них есть ребенок, - спокойно говорю это, но внутри все сжимается от новой волны боли.

Теперь он откладывает ручку. На секунду в его глазах мелькает что-то, но не сочувствие, скорее… переоценка ситуации. Он понимает, что это не просто измена, это системный обман.

- Это усложняет дело.

- Почему? - я наклоняюсь вперед, чувствуя, как учащается пульс. Что он знает такого, чего не знаю я?

- Ребенок - это уже не просто роман. Это вторая семья, - он делает паузу, выбирая слова. - Значит, у него есть мотивы скрывать все тщательнее, а у вас меньше времени на раздумья.

Я сжимаю кулаки до боли, чувствуя, как ногти до боли впиваются в ладони. Раздумья? Какие еще раздумья?

- Я не о чем не думаю, я просто делаю. До прихода к вам у