Шаги между нами - Ана Майя

он получил от собственной матери, которая либо была ужасной женщиной, либо отчаянно хотела дочь. Она родила четырех сыновей, но никогда не называла их по именам – только болванами, дурнями, балбесами или же идиотами. Когда на свет появился пятый, она, по слухам, посмотрела на младенца и сказала: «Еще один попкорн». Так прозвище и приклеилось.

•

Я остановила машину перед рестораном. По утрам парковщик, как обычно, сидел в деревянном кресле-качалке у входа, а на столике рядом были аккуратно расставлены его привычные кухонные принадлежности: медная турка, кофейная чашка с черно-белой эмблемой футбольного клуба, хрустальная вазочка с кусочками сахара-рафинада, тарелка рахат-лукума с ароматом розовой воды и стеклянная баночка с вареньем из белой черешни. Он пил очень горький турецкий кофе и обязательно заедал каждый глоток чем-то сладким. Читал местную газету, интересуясь только историями о человеческих трагедиях, случившихся в городках и деревнях, о которых никто не слышал. Каждый раз, натыкаясь на заметку об очередном несчастье, он говорил мне: «Бог не видит, что происходит у Него за спиной, так что, если придет беда, синьора, постарайтесь оказаться у Него перед глазами». Он всегда носил старую военную форму, независимо от времени года и погоды.

Другим напоминанием о былой славе ресторана оставалась коллекция огромных керамических горшков терракотового цвета с растениями: от лавра и магнолий до самых обычных яблонь. Они стояли вдоль стены на террасе и в летний зной давали густую тень. А еще там был подвесной сад с жасмином и пассифлорой. Коты, кормившиеся на рынке неподалеку, постоянно приходили в ресторан подремать, извивались между горшками и сворачивались клубком, принимая для сна самые неудобные позы.

Мой любимый столик находился под оливковыми деревьями в дальнем углу. Когда Чарли подрос и у меня появилось больше свободного времени по утрам, я часто заходила на рынок. Но еду для дома я никогда не покупала, этим занималась Пальмира, и вмешиваться в ее дела означало только одно – обеспечить себе головную боль. Все свои покупки я раздавала: мальчишкам, гоняющим мяч на соседней улочке, мамам с детьми в ближайшем парке, иногда строителям, чаще всего – пенсионерам. Просто мне хотелось, чтобы у них были свежие фрукты и овощи с рынка.

Парковщик приветствовал меня, отсалютовав правой рукой. Это был наш шуточный ритуал. Увидев Балисто на заднем сиденье «альфа-ромео», он вздохнул и пошел за пылесосом, чтобы убрать из салона собачью шерсть. Одновременно он подал знак официантке приготовить мне кофе.

Присутствие собаки не раз вызывало панику среди спящих котов – они всегда чувствовали его приближение. Если бы я позволила, он бы сорвался с места, помчался к ним, а коты подскочили бы вверх, опрокидывая и разбивая горшки с неизвестными цветами, и с немыслимой скоростью метнулись бы через террасу в кусты. Однако Балисто грациозно вышагивал рядом со мной на поводке. На его шее был кожаный ошейник с подкладкой из красного шотландского твида и брелоком в виде большой серебряной буквы «Б». Коты узнали пса по звуку шагов, одновременно открыли глаза и вздрогнули, а я задержалась у входа на несколько минут, давая им возможность уйти с достоинством. Балисто наблюдал за ними и запоминал, кто куда убежал.

За одним из столиков в противоположном углу я увидела трех пожилых дам, игравших в рамми. На их запястьях блестели тонкие браслеты, а ногти покрывал ярко-розовый лак. Тихий звон украшений при каждом движении их рук был единственным звуком поблизости.

Других гостей в ресторане не оказалось. Идеальная обстановка, чтобы спокойно подумать.

Подойдя к своему столику, я сказала Балисто:

– Platz nehmen.

Это означало, что он должен лечь и не двигаться, не обращая внимания на котов. Я намеренно обучала его командам на немецком, чтобы никто, кроме пса, их не понимал и не мог отдавать ему приказы. Балисто прижал уши и растянулся на полу, выложенном плиткой.

Как только я села, мне принесли кофе и свежее ореховое печенье. Балисто приподнял нос в предвкушении, вдыхая сладкий аромат.

Когда я закурила, в ресторан неспешно вошел hombre misterioso, таинственный незнакомец, виденный позавчера. Руки в карманах джинсов, солнцезащитные очки на макушке. Казалось, что он заходил сюда каждый день.

Балисто поднял голову, наклонил ее сначала в одну сторону, потом в другую и посмотрел на посетителя с любопытством, задаваясь тем же вопросом, что и я: какого черта он здесь делает?

Мужчина направился прямо к моему столику и, прежде чем сесть, протянул мне руку:

– Доброе утро. Не возражаешь, если я выпью с тобой чашечку кофе?

При звуке его голоса в груди у меня что-то дрогнуло, разливаясь теплом.

На мгновение я растерялась, не зная, что делать, и машинально пожала ему руку. Его кожа была сухой и теплой, а улыбка – ослепительной. Он сразу понял, что застал меня врасплох, и, возможно, именно этого и добивался. Сегодня на нем была фиолетовая футболка с большими белыми буквами NYU на груди, заправленная в джинсы. Его волосы лежали мягкими волнами, будто он их только что вымыл и высушил на утреннем солнце.

Мужчина сел, откинулся на спинку стула, съехал немного вниз, вытянул длинные ноги и закинул одну на другую. На нем были темно-синие кроссовки «Найки» с белым логотипом и носки в разноцветный горошек: индиго, фуксия и цвета морской волны. Он поднял руки, заложил их за голову, переплетя пальцы, и сказал с непринужденной легкостью:

– Я все время думал о цвете твоих глаз, очень уж он необычный. Такой глубокий и неуловимый… – Он замолчал, словно пытаясь ухватить собственную мысль, а затем продолжил: – И вот сегодня утром меня осенило. Знаешь, что такое ликер «Шартрез»?

Он просиял, будто выиграл конкурс и ждал награды.

– Нет, – ответила я, все еще ошеломленная тем, что снова его вижу.

– Его придумали французские монахи, он травяной и на вкус довольно противный. Сам я его не люблю. Но у него зеленый цвет… Точно такой же, как у твоих глаз.

Здравый смысл подсказывал встать и уйти, не позволяя втянуть себя в разговор, – и все же я осталась. Никогда не пыталась противиться искушению. Вероятно, чилиец проследил за мной от дома, но тогда я бы услышала оглушительный рев коричневого «мерседеса» задолго до того, как увидела бы его в зеркало заднего вида. Или же кто-то сообщил ему, где меня искать. Вариантов было не много.

– Меня зовут Себастьян, – представился он. Потом заметил ореховое печенье на фарфоровом блюдце рядом с моей чашкой кофе и взял, не спросив разрешения.

– Только одно? – уточнила я.

– Одно что? – озадаченно переспросил мужчина.

Печенье