Мерзавец! Мой милый карибский пират - Настя Takki

На следующий день, сразу после завтрака, я отправилась в SPA-салон отеля, чтобы снять напряжение и побаловать свое тело.

Господи! Спасибо за то, что ты создал массаж и людей, которые делают это так же виртуозно, как эта хрупкая француженка Бриджит, которая своими маленькими, но сильными пальцами превращает сейчас мое застывшее, закостеневшее тело в нечто пластичное, пахнущее кокосом и еще бог знает чем. Потрясающе!

Я чувствовала себя куском жесткого советского пластилина, который разогрели, размяли и слепили из него мою прекрасную копию.

Если бы я была мужчиной, то точно влюбилась бы в Бриджит. В таких женщин всегда влюбляются, хотят они этого или нет. Они настолько очаровательны, что им даже не нужна красота.

У меня была такая одноклассница. Я никогда не понимала, что в ней находили мальчишки, — голос тихий, взор томный. Откуда мне, королеве класса, было знать, что иногда настоящая женственность важнее умения в двенадцать лет носить каблуки и покуривать с мальчишками в подворотнях.

Сейчас мне это было очевидно, и я улыбнулась, осознав свою возросшую мудрость. Бриджит приняла улыбку на свой счет.

— Вам нравится? — Ее миндалевидные глаза оказались на уровне моих.

— Просто замечательно! Вы вернули меня к жизни.

— Я очень рада. Сейчас вам сделают пилинг и маску.

Она улыбнулась и вышла.

Пока косметолог колдовала над моим лицом, нанося кисточкой салатовую жижу, пахнущую травой, в моем воображении на черном фоне рисовались радужные круги и спирали. Потом возник розовый тюльпан и стал раскачиваться, за ним появился Великолепный Федор, который улыбался и что-то невнятно мяукал. Его появление было не к месту, и я прогнала его, опять вызвав тюльпан. Но упрямое растение все-таки пропало, а на смену появились глаза, брови, губы и темные вьющиеся локоны…

— Все, мисс, мы закончили… — Голос косметолога прервал мою нирвану. Если бы симпатичная негритяночка не улыбалась всеми тридцатью двумя зубами, я бы точно запустила в нее махровым тапком.

Потом мне долго делали укладку, и я чувствовала себя чистопородным йоркширом, которого готовят к собачей выставке.

Спустя час Аня покинула салон. Глядя на свое отражение в зеркальной стене холла, она поняла, что уж слишком тщательно готовится к вечеру и на пляже будет выглядеть нелепо с идеально причесанными волосами. Она встряхнула головой и покрутилась перед зеркалом.

За ее самолюбованием наблюдал тот самый молодой портье, которому она позавчера так изящно нахамила, пользуясь тем, что он не знает русского. Он приподнял брови и одобряюще поднял вверх большой палец. Ей ничего не оставалось, как улыбнуться. Она поднялась в номер, взяла фотоаппарат и отправилась на то место, где впервые увидела Энрике.

Аня пришла на пляж и села на белый песок. Она не удивилась тому, что он опаздывал, но гадкое чувство неудобства копилось по капле, и все больше с каждой минутой. Энрике задерживался уже на пятнадцать минут…

Я ненавижу ждать. Больше всего на свете. Ожидание делает со мной страшные вещи. Это неправильно, твердят мне с детства. Это неправильно, говорю я себе. И все-таки натура сильнее. Стихия огня непостоянна, холерична, и вся жизнь детей огня подчинена постоянному его поддержанию.

Если вы хотите выбить меня из колеи перед встречей, просто заставьте меня подождать минут тридцать, и от моей решительности не останется и следа. Я всегда уверенна, собранна, умею вести беседу практически на любую тему, но стоит заставить меня ждать…

Я уговаривала себя, что он опаздывает, потому что чем-то занят, потом я пугалась, что он забыл место, время, день, когда должен прийти, потом я хотела уйти и уже было встала, но потом плюхнулась на песок — упрямство взяло верх.

Прошло сорок минут, все чувства, что я испытала, перегорели, и я сидела, тупо глядя в лазурное небо.

— Здравствуйте, Эн!

Я вздрогнула. Передо мной стояли ноги в белых брюках. Я подняла глаза, всеми силами стараясь улыбнуться. Скорее всего, мой оскал выдал все мои чувства, потому что он присел рядом и заглянул мне в лицо.

— Простите, я опоздал. Я искал это. — Он протянул мне цветок розовой орхидеи. — Они растут только в одном месте на острове, я хотел принести его вам.

«Блин!!! — закричала я про себя. — Как теперь я могу сердиться! Абориген не лишен хороших манер и знает, как извиняться».

Цветок и правда был прекрасен.

— Извинения приняты. — Я взяла цветок. — Но это не значит, что я вас простила.

— Простили. Вы отходчивы, я заметил. — Он широко улыбнулся.

— Не всегда, вы меня не знаете.

— Вы и сами себя не знаете.

— Может, вы меня знаете? — уди вилась я.

— Можете не верить, но знаю. Моя прабабка была из карибов, населявших когда-то остров. Так вот ей от ее прабабки-шаманки передался дар ясновидения. Раньше этот дар передавался только по женской линии, но моя прабабка очень меня любила и передала дар мне, когда умирала.

— Понятно, — кивнула я, понимая, что меня принимают за дуру, но спорить было бесполезно. Я достала из сумки фотоаппарат.