Джулия - Звева Казати Модиньяни

Внизу зазвонил телефон, и Джулия проснулась. Третий сигнал прервался на середине – кто-то, видимо, снял трубку. Первое, что вспомнилось ей после пробуждения, было зрелище счастливого примирения: Гермес и Марта в обнимку у постели Теодолинды. Эта картина преследовала ее и вчера, не давая заснуть, и среди ночи Джулия приняла снотворное, понимая, что ей необходима хоть короткая передышка. Голова была тяжелая, тело ломило, она чувствовала себя совершенно разбитой.

Ей снова пришлось пережить предательство любимого мужчины. И поделом. К сорока годам пора было кое-чему научиться, а не влюбляться, как восторженная девчонка.

Джулия встала и пошла в ванную, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Освещенная ярким солнцем, проникавшим через широкое окно, она показалась себе еще вполне молодой и красивой. Чуть заспанное после большой дозы снотворного лицо было свежим и вполне привлекательным. Горячие слезы сами собой потекли из ее глаз, но это были легкие слезы.

Она сняла с себя рубашку и впервые посмотрела на больную грудь. Она не была обезображена операцией, может быть, чуть уменьшилась, да и то надо было очень приглядываться, чтобы это заметить. Осмелев, Джулия протянула руку, чтобы потрогать рубец, но пальцы непроизвольно сжались в кулак, боясь прикоснуться к едва заметной розовой полоске на гладкой коже. Неожиданно вспомнились слова Заиры: «Держись подальше от мужчин. Они тебе или грудь изуродуют, или жизнь». Неужели Заира права?

Джулия вернулась в спальню и, открыв шкаф, достала серую фланелевую юбку и белый свободный свитер. Одевшись, она сунула ноги в домашние туфли на белом меху и села к туалетному столику. Привычным, ставшим уже машинальным, жестом она открыла баночку с увлажняющим кремом, макнула в него пальцы и начала наносить на лицо, легко массируя кожу. Снова вернулись мысли о книге. Любовная история главных героев, так похожих на нее и Гермеса, еще не закончена, до точки, которую она уже поставила в конце собственного романа, в романе, который она сейчас писала, было еще далеко.

В холле на столике она увидела большой букет белых лилий. Вдыхая в себя их нежный запах, она подошла поближе и увидела записку:

«Зараза ты, Джулия, но у меня нет и не будет никого, кроме тебя.

Гермес».

Она не спеша спустилась по лестнице, открыла дверь в кухню и увидела Лео, который с аппетитом ел ломтик поджаренного хлеба с медом, запивая его кофе.

– Ты? – удивилась Джулия. – Что ты тут делаешь? – И перехватила его восхищенный взгляд.

– Какая ты красивая, Джулия, – не отвечая на ее вопрос, сказал Лео и, встав из-за стола, галантно поцеловал ей руку.

Джулия была так удивлена, что даже не ответила на его приветствие. Она села к столу, налила себе кофе и, разбавив его сливками, принялась пить.

– Нравится? – спросил Лео. – Я сам варил. Как в прежние времена.

Он был похож на ребенка, который очень хочет угодить. Впрочем, в нем всегда было что-то детское, и хоть к пятидесяти годам он пополнел и немного обрюзг, глаза и улыбка у него все те же. Чтобы не обидеть его, Джулия изобразила на лице восхищение.

– То-то же, моя непримиримая Джулия, – самодовольно сказал Лео. – На дворе холодно, но чудесно. Светит солнце, ветра нет, небо голубое. Амбра ушла в магазин. Наш сыночек в школе. Я сам его туда проводил. Что касается меня…

Джулия вспомнила последний звонок Лео. Это было первого января. Она тогда сразу подумала, что ему что-то от нее надо, и не ошиблась.

– Послушай, – сказала она, – если ты пришел из-за своей Коринны, то ты знаешь, где выход.

– Я пришел исключительно из-за тебя, моя неистовая Джулия. Если бы я писал о тебе статью, то озаглавил бы ее «Опасность – моя профессия». Правда, ты просто отчаянная, Джулия, ходишь над пропастью, как канатоходка. Знаешь, что твоя история с Корсини, которую ты так долго и тщательно скрывала, произвела эффект разорвавшейся бомбы?

– Значит, ты встал ни свет ни заря, чтобы прочитать мне мораль? – в тон ему ответила Джулия.

Лицо Лео стало серьезным.

– У тебя несносный характер, но я все равно тебя люблю.

Оба, Гермес и Лео, упрекают ее сегодня в дурном характере, и оба при этом признаются ей в любви.

– Я тебя хорошо изучила, Лео. Выкладывай, с чем пожаловал.

– Сначала я хочу сказать тебе спасибо за то, что ты любила меня когда-то и родила мне сына, – ответил Лео.

– Хватит трепаться, я ведь знаю, что у тебя была веская причина прийти сюда так рано.

Но Лео расчувствовался, кажется, не на шутку.

– В этом доме мы когда-то с тобой познакомились, – сентиментально глядя на Джулию, начал вспоминать он.

– Если ты еще раз посмеешь напомнить мне о моем преклонном возрасте, я вцеплюсь в тебя, как дикая кошка.

– Когда-то – не значит давно. Мне кажется, это было вчера.

– Так-то лучше. А теперь говори.

– Я желаю тебе счастья, Джулия! – искренним тоном сказал Лео, но Джулия знала цену искренности этого изменщика.

– И тебе того же, дорогой Лео! – с иронией ответила она.

– Зря ты так. – Голос Лео стал мягким. – Я могу помочь твоему другу выпутаться из переделки, в которую его втравила Марта Монтини. Его бывшая жена.

Джулия напряглась.

– Что тебе известно? – побледнев, спросила она.

– Да все, собственно говоря, – и рассказал о четырехлетней слежке, которую вело международное сыскное агентство, о фотографиях, появлявшихся в нужный момент в нужной газете. – А спланировала, отрежиссировала и профинансировала всю операцию, – выразительно посмотрев на Джулию, закончил Лео, – не кто иной, как Марта Монтини.

Джулия смотрела на бывшего мужа широко открытыми глазами.

– Как ты все это узнал? – немного придя в себя, спросила она.

– Случайно, – ответил Лео. – А впрочем, ты знаешь мою страсть к сплетням. Обожаю распутывать всякие интриги. На след меня навел один мой молодой коллега, его зовут Пьерджильдо Гранди. Он горит желанием расквитаться с Мартой за то, что она унизила его как мужчину.

– Я бы тоже не прочь с ней расквитаться, – со вздохом заметила Джулия.

– Но, в отличие от тебя, Гранди знает содержание предсмертной записки Джанни Макки.

– Как, бывший ассистент Гермеса покончил с собой?

– Да, а ты не знала? Он был любовником Марты и, прежде чем отправиться на тот свет, написал записку, в которой попросил прощения у Корсини. Очевидно, за свое лжесвидетельство. Эта предсмертная записка оказалась в руках Пьерджильдо Гранди, а он, в свою очередь, чувствуя ко мне расположение, передал ее мне, будучи не совсем трезвым.