Бесстрашие - Кристин Смит

Такая трагедия, это слишком жестоко. Столько людей погибло…

Эмили и Вивиан больше нет.

А Грета? Я понятия не имею, доехал ли сюда грузовик с ней и ещё десятками спасённых нами людей. Может, она лежит там среди обугленных тел… Мне хочется верить, что женщина, которая мне почти как мать, ещё жива. Что с ней всё в порядке.

Закрываю глаза и тру переносицу. Сиенна ёрзает, и я перестаю дышать. Во сне она может забыть обо всём этом кошмаре. Но как только она проснётся, реальность покажется бетонной плитой, что свалится ей на голову. Если в моей власти избавить её от боли, хотя бы ненадолго, то я это сделаю.

О! Чуть не забыл. Касаюсь кармана, проверяя, на месте ли склянка с сывороткой. Стил думает, что забрал всё, но на самом деле я успел спрятать одну. Как только увижу Трея, отдам ему. Ему сейчас нужнее, чем мне.

Спустя некоторое время Сиенна всё же просыпается. Глаза у неё опухшие и красные. Я внимательно смотрю на неё, готовясь утешать. Замечаю момент осознания, мгновение, когда она вспоминает о том, что произошло. Она только хотела улыбнуться мне, но вот уже сникает, и глаза её наполняются слезами.

— На секунду мне показалось, что это был просто страшный сон, — шепчет она.

— Мне жаль.

Она выпрямляется и проводит ладонью по лицу.

— Мне нужно их увидеть.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Я должна попрощаться.

Я понимаю её желание попрощаться с теми, кого она любила. У меня самого не было такой возможности — мама умерла, когда я только родился. Мне бы хотелось иметь возможность попрощаться.

— Хорошо, — уступаю я. — Я отведу тебя.

Помогаю ей выйти из грузовика. Её немного шатает. Взяв за руку, веду её к руинам лагеря. Когда мы проходим мимо небольшого клочка травы с полевыми цветами, Сиенна тянет меня за руку, останавливая, после чего наклоняется и собирает небольшой букетик. Затем снова берёт меня за руку, и мы молча идём дальше.

У самого лагеря она застывает и делает резкий вдох. Я чувствую, как дрожит её ладонь. Я уже думаю, что сейчас она расплачется, но ей удаётся меня удивить. Она на секунду закрывает глаза, собираясь с силами, и затем идёт туда, где Трей и Нэш накидывают землю на похороненные тела.

Она выглядит такой маленькой, такой бледной и уязвимой, когда спрашивает:

— Можно я скажу несколько слов?

В её руках потрёпанный букетик цветов, и эта сцена напоминает мне о том дне, когда я показал ей незабудки. Она тогда жила у меня, пока Трей приходил в себя после комы, и частенько гуляла в саду. Знаю, что мои слова тогда навели её на мысли о Трее, но сам я в тот момент думал о ней. Я всегда думаю о ней.

— Мне кажется, это отличная идея, — говорю я.

Трей кивает, опускает лопату на землю, после чего, прихрамывая, подходит к Сиенне и касается рукой её спины. Его большая ладонь накрывает всё пространство от лопатки до позвоночника.

Сиенна шмыгает носом и дрожащими руками кладёт цветы на край гигантской могилы.

— Мама очень любила цветы, особенно ромашки, а папе ещё нужно было постараться, чтобы их найти. В маме воплотилось всё хорошее, что только может быть в одном человеке… — Она замолкает и делает глубокий вдох, слёзы бегут по щекам. — Она была для меня всем. И я не могу поверить, что её больше нет.

Сиенна закрывает глаза на пару секунд, а затем, когда открывает, что-то внутри меня содрогается. Её взгляд такой безжизненный, полный безысходности. Она сломлена. Даже её тело выглядит так, будто вот-вот развалится под тяжестью скорби.

Я встаю рядом с ней и беру её за руку. Мы с Треем поддерживаем её с двух сторон. Ей сейчас очень тяжело, и выразить сожаление — это меньшее, что я могу для неё сделать.

— Эмили, — произношу я, — была удивительной. Меня восхищали её острый ум, звонкий смех и то, как она всегда добивалась того, что хочет. — Сжимаю ладонь Сиенны. — Прям как её сестра. — Сиенна натянуто улыбается сквозь слёзы. — Я никогда не встречал никого, кто бы так сильно любил плавать, как она. — Поднимаю свободную руку. — У меня пальцы всё ещё морщатся после тех купаний. — Сиенна всхлипывает. — А мороженое? Она обожала мороженое.

— С посыпкой, — тихо добавляет Сиенна.

— С посыпкой, — подтверждаю я.

Сиенна выпрямляется, словно к ней вернулись силы.

— В сердце Эмили было очень много любви. Даже когда я не была идеальной старшей сестрой, она всё равно любила меня. Безусловной любовью. Мне стоило… — Она запинается, всхлипывая, и затем пытается снова: — Мне стоило…

Она не может договорить. Отпустив мою руку, она отворачивается к Трею, её плечи дрожат. Трей заключает её в объятья. Она окружена его любовью.

Когда её плач стихает, Трей просит Чеза отвести её обратно к грузовику. Прижавшись друг к дружке, они уходят из разрушенного лагеря.

Теперь, когда похороны завершены, Трей и Нэш моют лопаты. Я беру одну, чтобы отнести к железному ящику. Там уже стоит, опустившись на одно колено, Трей и держит в руках какую-то деревяшку.

— Что это? — спрашиваю я, кладя лопату в ящик.

Трей разворачивает предмет так, чтобы я мог разглядеть. Гладкий, плоский кусок дерева, на поверхности которого вырезаны слова: «Если хочешь бороться и победить, то тебе нужна ГОРДОСТЬ2. ПС»

Повторяю их вслух:

— Если хочешь бороться и победить, то тебе нужна гордость. Очень вдохновляюще.

— Мне кажется, это и есть запасной план «Зенита», — произносит Трей.

— Запасной план?

Трей выпрямляется с тихим стоном; на грязной марле, которой перевязано его бедро, видны пятна крови.

— Да. Вероятно, Пейдж заранее продумала пути отступления. Чтобы выжившие члены «Зенита» знали, куда идти, в случае нападения на лагерь.

— Полагаешь, кому-то удалось сбежать? — спрашиваю я.

К нам подходит Нэш и, заглянув через плечо Трея, читает