Империя предрассудков - Панна Мэра

– С этой барышней? Я боюсь, это будет звучать слишком непристойно, – произнесла я с легкой долей иронии.

– И мы так думали! Но Константин Николаевич изумил нас всех. Он отдал даму обратно Равнину. А все из-за той девицы, которую он не может забыть.

Я осмотрела на Александра взглядом, полным изумления.

– У Константина есть барышня, которую он не может забыть?

– Ну я бы не сказал, что это барышня. Примерно полгода назад он был в одном борделе в городе и там наткнулся на немую танцовщицу, – в эту секунду я оцепенела, потому что осознала, что речь шла обо мне. Он ничего не забыл и все это время вел поиски! – Как я понял, она задела его эго, а потом исчезла. И он никак не может ее найти.

– Может не стоит ее искать? – неуверенно пролепетала я.

– Вы не знаете Константина Николаевича? Он скорее навечно откажется от своей насыщенной жизни, чем отступится от того, на что потратил уже двести тысяч рублей, – князь явно не придавал значения своим словам, но меня все больше начинало штормить от фактов, которые я слышала.

– На что можно потратить двести тысяч?

– Ну как? На тайную полицию, сбор местных сплетен, свидетелей, которые готовы за рубль раздобыть для него информацию о ком угодно. На мой взгляд брата забавляет процесс поисков.

– И как успехи? Нашли кого-нибудь?

– Пока нет. Но меня и не особо интересуют танцовщицы, если они не танцуют для меня, – в свойственной ему манере, усмехнулся мужчина.

Слова Александра ненадолго успокоили меня. В конце концов, он не сказал мне ничего нового. Все, что я сейчас слышала от князя, уже успела сообщить мне Фаня на прошлом балу: Константин пока не знал ничего, но упорно продолжал лезть не в свое дело.

Там временем мы достигли нужной двери. Охрана у кабинета даже не смотрела в нашу сторону, синхронно расступившись и пропуская внутрь.

Я была в этом кабинете десятки раз, но даже подумать не могла, что когда-нибудь он станет для меня практически родным. Могла ли я знать, тогда, в первый раз, когда приносила Александру пригласительные свитки, что я проведу с ним столько вечеров? И что он, в конце концов, окажется моим другом.

Дверь за нами закрылась, и мы остались вдвоем. Едва я поняла это на меня накатила волна необъяснимой тревоги.

Я присела на кресло, на которое Александр позволял мне сесть, когда мы работали над переводами. Казалось, я должна была чувствовать себя спокойно, находясь рядом с ним в хорошо знакомом помещении. Но мне было невероятно страшно и робко. И самым удивительным была то, что я никак не могла понять отчего же мне страшно. Неужели я так боялась своих желаний? Боялась не совладать с ними? Или напротив? Я боялась, что он не увидит, как много значит для меня? Несомненно, я радовалась, что, вопреки всему, я смогла стать ему другом. Но разве может фрейлина дружить с сыном Императора? Может ли вообще женщина дружить с мужчиной? Хочу ли я быть ему подругой? И главное, кем он сам считает меня?

Александр сел напротив меня, как всегда, развалившись на высоком стуле, словно это было кресло в гостиной.

– Вы хотели обсудить со мной перевод, кажется, – начала я, хотя, конечно, надеялась, что он позвал меня не только для этого.

– Да, сейчас, – Александр неспеша порыскал в верхнем ящике стола, но видимо ничего там не нашел, поскольку через пару секунд поднял на меня глаза и серьезно произнес:

– Я не знал, что он скажет об этом вчера на премьере, – Александр словно оправдывался передо мной. – Я знал, что он планировал, но не знал когда.

Я замерла, не сразу сообразив, что он говорит о шокирующем заявлении Константина.

– Я помню, вы говорили мне об этом, когда мы ездили к Жуковским.

Все в этой комнате заставляло меня возвращаться воспоминаниями в прошлое. Огнь в камине, плутоватый взгляд Александра, даже запах смолы и грубая, шероховатая обивка кресла – все было таким же, как и тогда, в ночь после бурана.

Я исподволь оглядела князя. Он был спокоен и расслаблен, явно готовясь взять на себя роль инициатора диалога. Мне оставалось только наслаждаться видом, того, как шаловливые тени бегали по его лицу и примятой рубашке, до больного идеализируя его образ в моем сознании.

– Александр Николаевич, что вы будете делать теперь? – спросила я серьезно, пока у меня был момент.

– Вы знаете ответ, – произнес он с иронией, – я не знаю. Но, вероятно, мне придется скоро уехать. Я отправлюсь в путешествие по Европе.

Слово «уехать», особенно резко отозвалось где-то в глубине.

– Вы уезжаете? Надолго? – мой тон был безразличный и ровный, словно я интересовалась им исключительно из вежливости. Но в душе знала – он прекрасно понимает, что я всем сердцем хочу, чтобы он остался.

– Этого я пока не знаю, – отрезал он, и я поспешила перевести тему, чтобы наш диалог не угасал.

– Александр Николаевич, письмо.

– Забудьте про этот перевод. Вам нужно отдохнуть. Я прикажу, и уже завтра к утру это письмо будет лежать у меня на столе, – воскликнул он с улыбкой, вскочил из-за стола, направляясь к книжным полкам.

– Правда? И кто же при дворе такой мастер переводов чужих писем? – удивилась я.

– Анна Георгиевна, таких особ не мало, поверьте мне. Вот хоть наша новая фрейлина при дворе. Я право не помню ее имени. Исключительно приятная особа. Она все последние письма мне писала, – произнес он, словно дразня меня своими словами.

Словно пытался сказать: «Посмотрите на меня! У меня сотни девушек на коротком поводке, и все они готовы выполнить любую мою прихоть, любое мое желание и приказ. И вы, дорогая моя, Анна Георгиевна, ничем от них не отличаетесь, потому что, как и все остальные, вы уже влюблены в меня до беспамятства».

Я изо всех сил старалась не подавать виду, что его слова хоть каплю задели меня. Но и терпения оставалось не так много.

– Замечательно. В таком случае я, наверное, могу идти, у меня был тяжелый день, и уже поздно, – протянула я отрешенно.

Да уже и не имело значения, что он прекрасно понимал – ни черта я не устала,