Кровавая луна - Пенн Кэссиди

Здание снова затряслось, и сверху посыпалось еще больше бетона. Нам нужно было двигаться, но прежде чем я успел позвать Сиренити, дальняя стена обрушилась внутрь, отбросив Меррика и Атласа ко мне. Фауст нырнул, ударившись о другую стену и врезался в медицинское оборудование.

Сквозь дым я мог видеть движущиеся тени, заходящие в комнату. Было все еще плохо видно, но я мог различить очертания людей, входивших в комнату. Судя по запаху, люди. Когда дым рассеялся, я увидел, что их было двенадцать. Некоторые были в темных костюмах и галстуках, с оружием в руках, в то время как несколько других были одеты в камуфляжную форму, держа в руках длинные металлические предметы, похожие на то, что используют ловцы собак, чтобы поймать бездомную собаку.

Я побежал за Сиренити. Вампиры вскочили на ноги за считанные секунды и направились прямо к мужчинам. Раздались выстрелы, эхом отражаясь от металлических клеток. Когда я подбежал к темной комнате, заметил голову с белыми волосами. Сиренити стояла спиной вперед, вытаскивая что-то из темноты. Она подхватила мужчину под мышки и потащила его из камеры. У мужчины была такая же копна светлых волос, как у Сиренити, что подтверждало тот факт, что это действительно был Шон Харкер во плоти.

— Отдай его мне! — Крикнул я, бросаясь к своей паре и подхватывая Шона прямо с пола и из ее рук. — Я держу его.

Черт!.. Он почти ничего не весил, и был совершенно голый, кожа да кости. Его знакомое лицо было изможденным, под глазами залегли темные круги. Руки и шею усеивали следы от протекторов.

Сиренити упала на колени, и внезапный крик сорвался с ее губ. Крик был таким громким и пронзительным, что заставил всех в комнате ненадолго остановиться, но это продолжалось недолго, прежде чем воздух прорезали новые выстрелы, несколько из которых просвистели прямо над моей головой.

Я никогда раньше не слышал такого крика, как у нее. Это была агония, ясная и незатейливая. Я хотел дотянуться до нее, но держал Шона в своих объятиях и знал, что он вполне может сломаться, если отпущу его сейчас. Она снова закричала, упершись локтями в пол. Ее ногти удлинились, царапая и впиваясь в бетон.

— Больно! — вскрикнула она. — Август! — Ее гортанный вопль разорвал что-то внутри меня, и впервые почти за тысячу лет я почувствовал себя беспомощным. Я был заморожен, бесполезен.

Раздался громкий выстрел, а затем комнату разорвал другой крик, который принадлежал не ей. Более тихий, женский. Я поднял глаза одновременно с Сиренити, чтобы увидеть еще больше крови, льющейся из камеры Элоди.

Сиренити вскочила на ноги, тяжело дыша, глаза горели яростью. Кровавые слезы текли по ее щекам, а клыки впились в нижнюю губу, до крови. Но было что-то… не так с ее глазами. Они были совершенно черными, сияя, как два шара чистейшей полночи… Но там, прямо в центре, было кольцо ярчайшего желтого цвета.

— Детка… — Я выдохнул дрожащим голосом, сдерживаясь, чтобы не бросить Шона и не подхватить свою пару на руки. Я хотел убежать с ней и покинуть это место. Мне хотелось сбежать из этого города и спрятать ее там, где никто больше не сможет заставить ее так кричать.

Прежде чем я успел что-либо из этого сделать, она промелькнула мимо меня размытым пятном, двигаясь слишком быстро, чтобы я мог разглядеть. Но я услышал последовавшие за этим крики. Крики людей. Глухие удары тяжелых тел об пол. Треск костей и раздираемая плоть. Один за другим падали замертво, ничего не видя, со свернутыми шеями или головами, начисто оторванными от позвоночника.

Я стоял там, разинув рот, наблюдая за происходящим, все еще не уверенный в том, чему именно свидетелем стал. Бастиан стоял перед камерой Элоди, накрывая ее фиолетовым щитом, но я знал, что он недостаточно силен, чтобы продержаться долго, а в Элоди уже стреляли. Я направился туда с Шоном на руках, едва способный оторвать взгляд от своей пары, которая набрасывалась на людей, как будто они были всего лишь муравьями.

Вскоре выстрелы полностью прекратились, а крики стихли. Здание все еще грохотало, говоря мне, что у нас остались минуты. Фундамент был готов распасться, и мы уже испытывали свою удачу.

Меррик, Фауст и Атлас бросились к Сиренити, которая упала на колени. Ее лицо, волосы и руки были залиты кровью, и все ее тело тряслось. Она стояла на коленях в центре груды изломанных тел. Она разорвала их на куски. Она сделала это своими собственными голыми руками.

Я на мгновение встретился взглядом с Атласом, и в нем была тревога. Что-то было не так.

Сиренити снова закричала, сворачиваясь калачиком, и Бастиан позволил щиту вокруг Элоди упасть, прежде чем броситься к моей паре и опуститься на колени рядом с ней. Он положил на нее свои ладони, от них исходил сияющий свет, но ничего не произошло. Я наблюдал, как остальные приближаются, Меррик запустил пальцы в волосы, отчаянно дергая за пряди, пока проклятия срывались с его губ.

— Что с ней не так?! — Фауст закричал. — Почему она кричит?! — Он ходил взад-вперед, взад-вперед. Его глаза были дикими, а руки сжаты в кулаки.

Сиренити издала звук, который был чем-то средним между всхлипом и стоном. У меня скрутило живот. Я бросился в камеру Элоди и уложил Шона на пол. Мои ноги были готовы подогнуться, и я как будто физически ощущал боль и мучения Сиренити. Я бросился к ней, опускаясь на колени рядом с Бастианом.

— Ты можешь притупить боль? — Спросил я его. Его руки все еще горели, блуждая по ее дрожащему телу, но, похоже, ничего из того, что он делал, не помогало.

— Я… я не могу, — выдохнул он, с отчаянием глядя мне в глаза. — Это не работает. Я не знаю, что с ней происходит.

— Ну, кто-то же должен что-то сделать! — Фауст закричал. — Разве ты не видишь, что она в агонии?! Черт! — Он тоже опустился, взяв Сиренити за плечи, но секунду спустя отпрянул, широко раскрыв глаза. — Она вся горит…

— Мне так жаль… — раздался сдавленный шепот у нас за спинами.

Мы все посмотрели на Элоди, истекающую кровью на полу камеры.