Замки роз: нерассказанные истории - Анна Снегова

торжества меня преследовал злобно-завистливый взгляд сестры, который без слов говорил бы: «на этом месте должна была стоять я! И разумеется, смотрелась гораздо более уместно. Ты – воровка. Ты украла у меня мою судьбу. Поэтому никогда не будешь счастлива».

А я очень хотела быть счастливой.

Потому что единственное, что хоть как-то заставляло меня держаться весь день и не хлопнуться в обморок, тем более что по моей просьбе меня-таки затянули в тугой корсет – это рука любимого человека. Он был моим якорем. Моей надёжной опорой. Обещанием, что я смогу всё-всё преодолеть. Ведь я больше никогда не буду одна.

***

Я – в белоснежном кружеве.

Он – в таком же белом офицерском мундире, которому не изменил даже в день нашей свадьбы.

И его поразительно серьёзные глаза менталиста. Которые обещали мне верную любовь и преданность до конца наших дней, защиту от всех тревог и свою силу в качестве опоры, чтобы ни случилось. И эта клятва была намного более крепкой и нерушимой, чем те слова, которые повторяли сейчас наши губы.

Что – слова. Слова значат слишком мало в этом мире.

***

Моя нервозность возрастает до критической отметки по мере приближения ночи.

Шумный пир уже завершён.

Как ответственный король и хозяин, мой муж лично провожает каждого из гостей, стоя у подножия трона, и выслушивает длинные и цветастые пожелания счастья, здоровья и благополучия. Слишком часто звучат пожелания скорейшего прибавления в семействе и здоровых наследников. Я каждый раз дёргаюсь и сглатываю комок в горле. Стою позади мужа, почти спрятавшись за его спину, и прячу лицо. Меня сегодня весь день разглядывают с головы до ног. Наверное, скоро прыщи пойдут по всему телу от настырных изучающих взглядов.

Всем было интересно, кто же та чаровница, что заставила всегда такого серьёзного короля потерять голову от любви до такой степени, что он позабыл о своих обещаниях и разорвал одну помолвку, чтобы тут же объявить вторую.

Уверена, что во многих взглядах вижу недоумение.

Но все гости слишком хорошо воспитаны, и в лицо говорят только комплименты. Я не верю ни одному из них.

Мне на голову уже водрузили корону – это фамильная драгоценность, которую носила ещё его покойная мать. Узкий обруч с короткими зубцами белого золота, украшенный бриллиантами и рубинами. Специально под меня подгоняли лучшие столичные кузнецы и ювелиры. Неожиданно тяжёлый, и очень давит на виски. Теперь понимаю Хьюго, почему он никогда не носит свою. Правда, сегодня надел.

И наконец, поток гостей, который казался неиссякаемым, вдруг как-то неожиданно заканчивается.

Сонные слуги, падающие с ног, уже суетятся вяло, расставляют стулья, убирают остатки трапезы.

Мой муж бросает на меня такой взгляд, что подкашиваются ноги.

- Наконец-то всё. Я уж думал, лорд Болерон никогда не угомонится! Он бы такой дар красноречия на заседаниях парламента демонстрировал. Только и умеет, что швыряться в оппонентов чернильницами. Устала?

- Немного! – признаюсь я и отвожу взгляд, не в силах выдержать того огня, которым меня ласкает Хьюго в ответном взгляде. Это пламя уже обжигает каждый участок моей кожи, которого касается.

Меня начинает слегка подташнивать от волнения.

- Тогда, пожалуй, пора отдохнуть. И вы отдыхайте, друзья мои! – обращается к слугам. – На сегодня достаточно. Всё доделаете завтра. На половине прислуги вас ждёт бочонок вина и трапеза с королевской кухни.

Просиявшие лакеи в ливреях славят милостивого короля, наперебой выпаливают очередные пожелания нам счастья – и быстренько покидают зал брачного торжества.

Я цепенею.

Отворачиваюсь от мужа, делаю вид, что поправляю ближайший стул, который стоит криво…

Ойкаю, когда меня без лишних слов хватают в охапку и поднимают на руки.

А потом так же молча несут прочь.

Я прячу пылающее лицо у мужа на груди.

Сердце бьётся так, что мне кажется – я его слышу. А Хьюго своим молчанием никак не помогает справиться с тревогой. Я чувствую расходящиеся от него волны ментальной магии. Тугой воздух нагревается и плывёт вокруг нас, я промокаю насквозь в своём тяжёлом, плотно затянутом платье. Портниха вняла моей просьбе и сделала кружевной воротник-стойку с рядом жемчужных пуговиц по всему лифу. Длинная фата и огромный шлейф платья, кажется, совершенно не мешают моему мужу. Он просто перекидывает их через плечо и продолжает молча тащить всю эту невероятную тяжесть – меня плюс платье – без малейших следов усталости.

Я впервые переступаю порог знакомой спальни с того времени, как ухаживала здесь за Хьюго.

В этот раз огромная кровать с шёлковыми простынями расстелена. И усыпана лепестками пурпурных роз.

Всё так же мерцают свечи. Но на столике вместо лекарств – фрукты и шампанское.

По-моему, я сейчас упаду в обморок. Рановато меня Хьюго на пол спустил, чтобы запереть за нами дверь.

Он всё так же молча подходит сзади и кладёт руки мне на плечи. Я вздрагиваю.

Осторожно вытаскивает шпильки, держащие фату, и избавляет меня наконец-то от пытки обручем короны. Убирает её куда-то в сторону. Я нервно кошусь… тот самый многострадальный комод. Скоро рядом с одним обручем приземляется и второй, крупнее и массивнее.

Две короны. Рядом.

Как и обручальные кольца, которые теперь на наших пальцах.

Бережный, нежный поцелуй мне под правым ухом. Я вся сжимаюсь.

Его длинный выдох.

Горячие пальцы ложатся мне на горло, и первая жемчужная пуговица покидает петельку. Освободившегося участка кожи тут же касаются эти нетерпеливые пальцы, оглаживают, пускают дрожь по телу.

Я откидываю голову мужу на плечо и пытаюсь абстрагироваться и ни о чём не думать.

Но прямо перед моими глазами призывно расстеленное брачное ложе.

И огни свечей из высоких канделябров светят так ярко, что оставляют блики в глазах.

В этой комнате слишком светло. Я буду вся как на ладони. Я никуда не скроюсь от жадного взгляда.

Ещё одна пуговичка. И ещё одна. И ещё.

Моему супругу изменяет выдержка, и следующая жемчужина отрывается под жадными пальцами и со стуком скачет по полу. Закатывается куда-то под кровать. Я зачем-то слежу за её траекторией.

Горячие пальцы ныряют в узкую ложбинку на моей груди, сдавленной тугим корсетом.

Я сжимаюсь и закрываю глаза.

Чувствую, как на спине ослабляется узел шнуровки.

Совсем скоро он увидит меня абсолютно без одежды. Каждый, каждый изъян моего тела.

От этой мысли подступает паника, и в горле застревает противный липкий ком страха. Сглотнуть его уже не получается.

Сжимаю пальцы в кулаки, ногти больно впиваются в ладонь.

А что, если я ему