История грешников - Мелли Т. Толлэм

Нет. Нет. Нет.

Я не могла упасть в обморок в такой момент. Нужно что-то делать.

Издалека послышался лязг доспехов, и я повернула голову, совсем чуть-чуть, насколько позволял мой взгляд. То, что предстало моим глазам, заставило мое сердце трепетать и наполниться надеждой.

Армия Камбриэля пробуждалась, словно ото сна, а не от смерти. Они медленно поднялись на четвереньки, осматривая поле боя. Эйден и Джордж поднялись следующими, их взгляды были прикованы к изогнутой форме моего тела и к тому, кто лежал подо мной.

Глаза Эйдена расширились, а Джордж ахнул. Они упали на одно колено, прижав кулаки к сердцам. Их армия последовала его примеру, все преклонили колени перед Малахией.

— Да здравствует Светило, — крикнул Эйден, и другие голоса отозвались эхом.

Нет, они преклоняли колени не перед Малахией. Они преклонили колени передо мной, существом с золотыми крыльями, клыками и когтями. Существо с короной света, сияющей на голове, такой яркой, что я могла видеть, как она горит прямо у меня над бровями. У меня отвисла челюсть, когда я встретила радостную улыбку Малахии. Его нисколько не беспокоило их поклонение. Он все это время знал, что я не тень. Я была — Светилом.

Потомком Великого Бога, которому поклонялся Эйден.

Я могла бы прожить всю свою жизнь, не зная этого, не заботясь об этом, просто пока у меня были Райкен и мои друзья. Я затаила дыхание, когда хор хриплых рыков разнесся по полю, драконы слегка пошевелились, словно очнувшись от комы. Тела фейри дернулись на поле боя, и раздался коллективный вздох.

У меня перехватило дыхание, когда я посмотрела на это, мои друзья, Редмонд. Эта золотая пыль… что-то сделала.

Эулалия застонала позади меня, переворачиваясь на другой бок. Затем Исадора присоединилась к ним со своим собственным стоном, чешуйчатая пасть Финна дернулась, и повелители лета и зимы дернулись. Грудь Редмонда поднялась на вдохе, все они медленно возвращались к жизни. Мое сердце почти перестало биться от чистой радости.

Из моего горла вырвался тихий смешок, безумный звук неверия, и слезы потекли из моих глаз. Я затаила дыхание, когда мое внимание переключилось с окружающих на мою пару подо мной.

Оставался последний мужчина, которого нужно было спасти, и он выживет. Несмотря ни на что. Если бы мне пришлось отдать свою жизнь, я бы это сделала. Мое присутствие всегда причиняло боль в этом мире, но он, он мог что-то сделать с этим миром. Он мог сделать его лучше.

Все еще склонившись над обмякшим телом Райкена, я обвела взглядом его фигуру, лихорадочно выискивая любой признак движения, любой признак жизни. Золотая пыль медленно впитывалась в его кожу, та же самая пыль, которая вернула остальных. Я прижалась ухом к его груди, слушая мягкий стук сердца.

Мои губы разомкнулись, и с них сорвался звук, похожий на рев раненого животного. Он был жив! Я схватила его за плечи, пытаясь разбудить, но он не проснулся. Его зрачки двигались под веками, как будто что-то искали.

Меня.

Звуки раненых, раздающиеся с поля боя, наполнили меня триумфом, но крылатый мужчина, парящий над моим мужем, наполнил меня ужасом. Он не сказал ни слова. Он чего-то ждал, и это наполнило меня ужасом.

Я крепко вцепилась в Райкена, отказываясь когда-либо отпускать его. Кончики пальцев впились в кожу моих рук, и Райкен застонал, все еще не полностью в сознании, но достаточно, чтобы схватить меня. Я нахмурила брови, когда мой взгляд метнулся между ним и Малахией.

Губы Малахии были поджаты, когда он постукивал ногой рядом с нами, все еще ожидая.

— Пожалуйста, — взмолилась я. — Просто оставь нас в покое.

Он скрестил руки на груди.

— Я не могу этого сделать, свет мой. Никогда.

— Чего ты ждешь? — звон колоколов снова заполнил мой разум, и этот голос заговорил.

Спаси их.

Спаси их.

Малахия наклонил голову и наклонился вперед, словно прислушиваясь к этому бестелесному голосу.

— Я жду этого, — прошептал он.

Спаси их, настойчиво поет голос.

Я вскрикнула от отчаяния.

— Я спасла! Я спасла их!

Колокола зазвенели все громче.

Не их! Их!

Вспышка боли пронзила мой череп, и мои глаза остекленели, неспособные видеть или слышать что-либо вокруг меня. Поле боя, которое всего несколько минут назад было наполнено смертью, быстро сменилось чужой землей.

Пейзаж моих грез. Запах смерти витал в воздухе, перекрывая сладкий аромат лаванды и меда, золотые поля, обугленные и сожженные. Очертания золотых и серебряных крылатых тел, давно умерших, устилали траву. Светила.

У меня отвисла челюсть, когда передо мной возник большой белый дворец из колонн и мрамора. Затем, внезапно, я оказалась внутри дворца, в чем-то вроде тронного зала, заполненного грудами мертвых светил, их покрытые перьями крылья были изодраны и обожжены, когда они лежали, распростершись на мраморном полу.

Легкий шепот позвал меня по имени, не Дуана или Далия, но что-то такое, что невозможно было выразить словами, просто звук мягкого открытия. Каким-то образом я поняла, что это мое имя. Мой взгляд метнулся в направлении этого звука, и мои глаза расширились.

На вершине трона восседал мужчина, отлитый из камня. Длинные, покрытые золотыми перьями крылья распростерлись за его спиной, а золотой обруч был врезан в его лоб. У него были решительные черты лица и длинная золотистая борода, окруженная струящимися золотистыми волосами. Его глаза отливали золотом, в то время как его тело оставалось окаменевшим и безжизненным на этом троне, по краям которого собиралась паутина. В руке он держал посох, светящийся наконечник которого сиял в полумраке помещения.

Мне не нужно было объяснять, кем он был для всего мира или для меня. Какое-то глубокое знание заявило об этом еще до того, как мой разум смог осознать, на кого я смотрю.

Светило.

Солярис.

Мой отец.

Голос с акцентом колокольного звона заговорил снова.

Спаси их.

Затем все погрузилось во тьму.

Глава 37

Малахия

Когда тьма и свет сольются, сила миров навсегда останется в их власти.

Тьма и свет. Тень и Светило. Пророчество всегда предсказывало будущее этих двоих. Именно поэтому я всегда знал, что Дуана должна быть моей и только моей. Мы были двумя половинками одного целого, означавшими, что двое переплетутся и изменятся, как единое целое, чтобы править мирами.

Но это было задолго до того, как я узнал, что у моего отца есть еще один сын. У меня был брат, у которого была не только тьма, но который содержал и тьму, и свет,