По праву крови - Ксения Родионова

— Жди.

Я направился в лазарет. От этого нужно как можно быстрее избавиться, особенно если это семя Дирака. Целитель на дежурстве встревоженно глядел на меня, когда я озвучил требование приготовить средство для изгнания плода.

— Капитан, — он нервно стучал карандашом по столешнице. — Это небезопасно. К тому же, вы знаете, как руководство относится к вопросу демографии носителей.

— Сейчас я — ваше непосредственное руководство.

— Да, но, — он помедлил, — я обязан сообщить об использовании средства, такие препараты под строгой отчетностью.

— Сообщайте. Когда препарат будет готов?

Он тяжело вздохнул, поднялся с табурета и направился к аптекарскому столу.

— Мне потребуется минут двадцать. Вы знаете срок?

— Примерно три-четыре недели.

Он кивнул и стал смешивать ингредиенты, тщательно отмеряя количество каждого. Когда состав был готов, он пересыпал его в склянку и вручил мне.

— Развести водой и употребить сразу после растворения. Примерно через час препарат начнет действовать. Лучше бы в это время пациентку держать под наблюдением.

— Сколько времени это займет?

— В среднем, около суток.

Я кивнул, развернулся на каблуках и направился к выходу. Анна так и сидела в том же месте на кушетке, где я её оставил полчаса назад. Похоже, пребывала в оцепенении и отрицании действительности. Я растворил препарат в воде и протянул ей. Она взглянула на стакан, затем на меня и снова покачала головой.

— Это не обсуждается.

— Ты хочешь убить дитя?

— Это ещё не дитя. Ты хочешь выносить ублюдка Дирака?

— Может быть и твоего.

(Может быть и моего.)

Я сжал челюсти.

— Не имеет значения.

— Ты готов избавиться от дитя во мне из-за того, что я убила твоего ребенка и Оливию?

Абсурдность такой мысль заставила меня рассмеяться.

— Не выдумывай. Это здесь не при чем. Ты нужна для того, чтобы питать меня силой. Я понятия не имею, как беременность может повлиять на нашу связь, и не стану рисковать.

Я сунул ей стакан в руки, Анна не двигалась.

— Ты примешь лекарство.

— Не стоит называть яд лекарством.

— Называй, как хочешь, мне плевать. Пей!

Она лишь смотрела на меня своими пустыми глазами, испытывая моё терпение. Во мне закипала злость. Чем дольше мы оба имели возможность обдумывать сложившуюся ситуацию, тем больше была вероятность пойти на попятную. Особенно, принимая во внимание тот факт, что любой потенциальный носитель силы являлся ценным источником оной, а значит, активом Инквизиции. Целитель, наверняка, уже доложил обо всём.

— Ты же знаешь, что я могу заставить тебя выпить силой или просто убить это внутри тебя и ждать пока твоё тело исторгнет его.

Она сглотнула и потянулась за стаканом, рука подрагивала.

— Ты не в том положении. Пей.

Она тяжело вздохнула и в пару глотков приняла средство, скривившись от вкуса. После её передернуло.

Я сам подготовил сменное белье и чистые простыни. Чем меньше людей будут в курсе, тем лучше. Когда всё случится, я приму ответственность на себя, но в данный момент мне необходимо было избавиться от нежеланного бремени.

Как и сказал целитель, примерно через час средство начало действовать: Анна резко побледнела, на лбу выступила испарина, взгляд стал испуганным и отсутствующим, будто она смотрела в иной мир. Она застонала и свернулась от судороги. После её обильно вырвало. Затем наступило затишье на несколько часов, я даже стал надеяться, что всё пройдет тихо, но тщетно. После мнимого спокойствия, пока Анна в полудреме лежала на кровати, началась агония, когда её тело стало отторгать уже мертвый плод под действием препарата. Она металась на кровати, то сползая с неё, то снова забираясь и сворачиваясь в клубок, то проваливаясь в полузабытье и покрываясь холодным потом, когда её руки холодели, то откидывая одеяло в приступе жара. Я пытался облегчить страдания обезболивающим сигилом, но его было недостаточно. Когда после долгих часов метаний кровотечение стало уменьшаться и самое сложное было позади, я помог ей принять ванну и уложил в чистую постель. Я уже потянулся к ее животу, чтобы исцелить лоно, но она оттолкнула меня.

— Нет. Оставь.

— Тебе будет легче.

— Оставь мне хотя бы это.

— Зачем? Не занимайся ерундой.

Я прижал ладонь к её животу. Она взбрыкнула с неожиданной для её состояния силой и откинула мою руку в сторону.

— Нет! Не трогай! Если ты сейчас вылечишь меня, я больше не соглашусь отдавать тебе силу добровольно.

— Что за чушь⁈ Ты хочешь кровоточить ближайшие дни и терпеть боль?

— Да!

— Что ж, роскоши погоревать у тебя нет. Мне нужно, чтобы ты была в форме.

— Не смей меня трогать!

В этой схватке она, похоже, собиралась стоять до конца. Я с раздражением бросил ей одеяло, которое держал в руке, и стремительно покинул комнату, как раз вовремя, чтобы встретить марширующего мне навстречу Чана с сообщением от верховного инквизитора.

— Капитан, — он остановился и отсалютовал. — Генерал Брух требует Вашего присутствия в своём кабинете.

Я кивнул.

Чан ещё раз отсалютовал и устремился в обратном направлении.

(Хоть бы постарался скрыть своё отвращение, щенок.)

Я остался на месте, собираясь с мыслями. Значит, Брух уже в курсе. Он продолжал настаивать на то, что мы должны бережнее обращаться с носителями, опасаясь, что с ростом необходимости производства и потребления камней мы скоро столкнемся с кризисом источника силы. И его очень беспокоил тот факт, что новые поколения часто рождались без связи с сущностями.

Я не спеша направился к командному пункту.

29. Побег. Анна

Утро выдалось промозглым и дождливым. Непрерывный осенний ливень за ночь превратил платформу в скользкое месиво из грязи и мокрых листьев, поэтому инквизиторы проявляли чудеса ловкости, чтобы не растянуться на раскисшей земле. Порывы холодного влажного ветра пробирали до костей. Инквизиторы сновали туда-сюда с бледными, осунувшимися лицами, воротники мундиров подняты от промозглой сырости. Когда меня привели на платформу, Кирон принимал доклад о ходе погрузки и целостности контейнеров с эфирными. Он бросил быстрый взгляд на меня и кивнул офицеру, отпустив того. Выглядел болезненно и был крайне раздражён, я решила не испытывать судьбу и молчать о своём недовольстве тем, что меня вытащили под этот проливной дождь, и плотнее закуталась в плащ, подбитый непромокаемой тканью, услужливо выданный мне квартирмейстером, когда я покидала крепость. Я и сама чувствовала себя не лучшим образом, однако это