Княжна - Кристина Дубравина

Пчёла наклонил голову, с Анной сталкиваясь лбами. Ещё пара таких признаний, разговоров, взглядов, пробирающих до самого нутра — и она перестанет ему нравиться так, как нравится сейчас.

— Нельзя мне по-другому с тобой, — признался Витя. Князевой секунды хватило, чтобы понять, что Пчёла прав совершенно. Да, нельзя; она бы недостойного отношения к себе не потерпела. Даже если бы больно было.

Слишком хорошо запомнилась любовь к латышу Улдису Барде, который неизвестно почему с Анной был, если относился к ней без малейшего трепета. Раны от взорвавшихся стёкол розовых очков затягивались долго, больно, дав ей хороший урок.

«Люби. Но с умом»

Князева быстро про себя бывшего отправила в места далекие, с которых обычно не возвращаются, и посмотрела на Пчёлкина, отличного от Улдиса если не по всем, то по большинству параметров.

Девушка губу закусила, и Витя это принял за зелёный сигнал светофора.

Мужчина руки на Аниных коленях сжал, чуть дёрнул, притягивая девушку ближе, и опять поцеловал. Сам о том не догадывался, но объятьем Витя отогнал гнетущие мысли прочь от Князевой. Она расслабила губы, позволяя ему инициативу лишь на секунду, а потом провела руки под локтями Пчёлы и ноготками прошлась по голой спине мужчины, оставляя за собой светлые следы, через секунду краснеющие.

В спальне зазвенела трубка телефона Витиного, требуя к себе внимания. Яичница остывала. Пустая сковорода осталась калиться на включенном газу.

Пчёле на всё вдруг стало сильно-сильно наплевать.

Анна вымыла посуду после завтрака. Витя выпивал после кружки чая вторую чашку, но на этот раз с кофе. Пчёлкин пил кофе хороший, не такой, каким травилась Князева. Вроде, из самого Рио-де-Жанейро ему банку с измельченными в порошок зёрнами привезли.

Мужчина сидел в кресле, в котором они вчера целовались, и сушил волосы полотенцем. Девушка прошлась мимо с вешалкой и мятой, но стиранной рубашкой Пчёлкина. Возле окна, на столе уже стоял греющийся утюг — ни то от розетки нагревался железный треугольник, ни то от солнечных лучей, что ближе к десяти утра вернули привычную для июля знойность.

— Ты домой сейчас, Анют? — спросил Витя, когда Князева, положив на стул к рубашке и свои вещи, какие у Пчёлы держала, встряхнула сохнущие волосы. Она кивнула ему быстро и вспушила локоны полусырые у корней так, чтобы они объемнее казались.

— Домой. Почитаю что-нибудь, освежу память. Надо своё резюме подправить.

Мужчина глотнул кофе, думая; стоило ли говорить Князевой, что такие переживания не стоили должности в каком-нибудь сраном издательстве, какое он бы смог просто под свой надзор взять без проблем? Ему душу каждый раз разрывало, когда Анна выходила из здания офиса, в который хотела устроиться на должность рядового редактора, с потухшими глазами.

Не стоило это того. Нисколько. Только Князева цеплялась за дурацкие посты, не достойные её, как специалиста в области французского. Так цеплялась, как утопающий не хватался за соломинку.

— У тебя достойное письмо, Ань, — сказал всё-таки Пчёла, поднялся с места. Оставил чашку на столике, прошелся к девушке, вставая за спиной её. Одной рукой обнял за талию, губами уткнулся в мокрые локоны, и, качнувшись с ней в сторону, сказал Князевой чуть громче шёпота:

— Просто у руля компаний, куда ты ходишь, сидят идиоты.

— Так и почему от этих идиотов должна страдать я? — спросила так, словно у Вити имелся ответ. Потом взяла рукой одеревеневшей утюг и прошлась по рукаву его рубашки, которую Пчёла хотел сегодня надеть на встречу с бригадой. Мужчина её погладил, ближе подошёл, вжимаясь грудью в спину Князевой.

Та продолжила недовольно, сглотнув:

— В таком случае, может, стоит сделать своё резюме максимально простецким, м? Чтобы создалось впечатление, что я совсем… — она свободной рукой постучала по столу, на котором гладила.

— …как пробка! Раз никому не нужен достойный работник? А почему нет-то? Клин клином же вышибают!

— Они конкуренции боятся, Анют, — объяснил ей Витя. Анна перевела в тяжести дыхание, поправила манжет рубашки цвета светло-голубого, который Пчёле очень бы шел, глаза акцентируя, и затихла ненадолго.

А мужчина наклонился к её виску:

— Представь только, как струхнули дядьки, к которым ты на собеседования приходила. Ну, правда, Княжна, подумай! Сидит в какой-нибудь «Бук-книге» тупой и зажравшийся в край мужик. На нагретом местечке релаксирует и не считает нужным прислушиваться к коллективу. И в какой-то миг приходит к нему на собеседования девчонка, у которой в голове все извилины крутятся.

Анна усмехнулась краткой характеристике, какую ей Витя дал, и сама не заметила, как щёки напряглись от едва сдерживаемой улыбки. Девушка воротник отгладила так, что он не задирался бы даже специально, когда Пчёла свободной рукой о стол перед Князевой упёрся, вынуждая Аню чуть наклониться.

Он поправил прядку, упавшую на ухо её, и продолжил:

— Молоденькая, трудолюбивая, красивая, соображающая — да за такую все заступятся, если сварливый босс начнёт бочку катить! И пойдут за такой мадам, если она захочет вершить самоуправление.

— Начнём с того, что я и не стремлюсь к роли большого босса, — сказала девушка, постаравшись распрямиться, но тем самым лишь поясницу сильнее прогнула. — А закончим тем, что я и не мадам, а мадмуазель. Мадмуазель Князева.

— Ну, знаешь, Анюта, это сейчас ты не хочешь рулить. А потом… — он махнул куда-то ладонью, словно указывал Князевой в далёкие времена, до которых ещё надо было дожить. — Все ещё много раз перемениться.

— Я из тех, кто всё планирует.

— Только вот всё спланировать невозможно.

Аня усмехнулась и поглаженную рубашку убрала на вешалку. Мотнула головой. Витя благодарно кивнул. Не стал одеваться — до выхода были ещё долгие часы, он бы Князеву успел до дома довести, до самого порога с ней подняться и долгие два десятка минут не прощаться, на лестничной клетке обсуждая всё, что только в голову взбредёт в перерывах между поцелуями.

Пчёла наклонил чуть голову, из-за плеча девушки наблюдая, как она проглаживала платье из ткани, название которой мужчина не знал.

— Юбку пока оставишь?

— Да. Стираться поставила, — кивнула девушка. — Сегодня вывесишь на балкон? А то вещи к завтрашнему дню так и не высохнут.

— Постараюсь не забыть.

— Не забудь, — с некой игривостью повторила Анна. Она поправила объёмные треугольники белого воротника, прогладила переднюю часть платья, по цвету напоминающего Князевой фисташковое мороженое.

Пчёла коротко поцеловал в изгиб шеи и, услышав негромкий смешок, крепче прижался губами к коже Аниной.

Витя подбородком упёрся ей в плечо и захотел вдруг, чтобы