Чудесный сад жены-попаданки - Лина Деева

— Садитесь боком передо мной, леди Каннингем. Будет неудобно, но потерпите, пожалуйста.

Плевать на неудобство.

Подобрав юбку, я оперлась ногой на носок его сапога и с неожиданной для себя ловкостью взобралась на коня.

— Всё хорошо? — заботливо спросил Эйнсли.

— Да. — Мне не нравилось, что он фактически держит меня в объятиях, но других вариантов не было.

— Тогда вперёд!

И конь сорвался с места.

Это была моя первая за обе жизни поездка верхом. Ужасно неудобная — не знаю, как бы её вытерпела, если бы не одно обстоятельство. Мои мысли настолько прочно занимали Райли и Каннингем, что остальное отходило на второй или даже на третий план.

Вдруг мы не успеем? Вдруг Эйнсли ошибается? Мы ведь даже приблизительно не знаем, куда они могли поехать. Вдруг?..

Однако конь, направляемый уверенной рукой, мчался по тракту, и пыль из-под его копыт стояла столбом. Вот влево от широкой дороги отделилась тропа, и мы свернули на неё. Вот показалась светлая ивовая рощица, тянувшаяся вдоль берега реки. Вот я заметила впереди мирно щипавших траву лошадей и подалась вперёд, словно от этого мы могли скакать ещё быстрее. Вот открылся широкий и плоский берег, поросший низкой травой, а на нём — двое скинувших сюртуки мужчин, стоявших боком друг напротив друга. Вот они одновременно подняли длинные пистолеты…

— Стойте! — заорала я во всё горло. — Не сме…

И грянул выстрел.

Глава 91

Родрик Эйнсли преследовал цель вполне мирную. Он слишком давно не виделся с леди Каннингем и решил всего лишь нанести дружеский визит. С утра, поскольку Мэриан, насколько он знал, всегда вставала рано, а вот лорд Каннингем (видеться с которым у Родрика не было ни малейшего желания) должен был по столичной привычке подниматься ближе к обеду.

Но, когда, въехав во двор замка, он увидел суетившегося у кареты кучера и сосредоточенную, совсем не по-женски жёсткую Мэриан, мгновенно понял: идиллического утра сегодня не выйдет. И первый вопрос, заданный леди Каннингем, полностью подтвердил это предчувствие.

— Скажите, вы знаете дорогу к Чёрной речке?

Конечно же, он знал. Но вот второй вопрос о «тихом месте для стрельбы» застал его врасплох. Было вполне очевидно, о чём спрашивает Мэриан, но кому могло приспичить стреляться здесь, в Колдшире? Каннингему? Из-за чего? Неужели кто-то посмел оскорбить Мэриан?

«Тогда если мерзавец выживет, то будет иметь дело со мной», — жёстко решил Родрик и без лишних разговоров помог леди Каннингем сесть перед собой. Глубоко вдохнул тонкий цветочный аромат её волос, нежно приобнял и пустил коня вскачь.

Он чувствовал себя героем какой-нибудь старинной баллады, уносящим возлюбленную из плена. Но как бы ни хотел направить скакуна к Оакширу, мчались они к Чёрной речке и удобной, но незаметной с дороги заводи, где и сам Родрик любил поупражняться в стрельбе. А когда свернули с тракта на полузаросшую тропку, по отпечатавшимся на ещё росной траве следам стало заметно, что здесь недавно проезжали всадники. Затем Родрик увидел пасущихся лошадей и невольно напряг слух: не раздастся ли выстрел? Ему не хотелось, чтобы Мэриан стала свидетельницей дуэли, неважно между кем и кем.

Однако она стала.

— Стойте! Не сме…

Два выстрела слились в один, и тот из дуэлянтов, кто стоял справа, пошатнулся.

«Он? — изумился Родрик. — Но зачем Каннингему вздумалось стреляться со слугой?»

Однако они уже были рядом с местом дуэли, и он натянул поводья, останавливая взмыленного коня. И сам не понял, в какой момент Мэриан соскользнула с конской спины и сломя голову, самым неприличным для леди образом бросилась к раненому, возле которого уже хлопотал неизвестный Родрику секундант.

— Серьёзно зацепило? — услышал Родрик её торопливую речь. — Давай посмотрю, надо перевязать…

— Ничего страшного, моя леди, — мягко ответил ей тот, зажимая ладонью левое плечо, и Родрик вдруг понял, что фраза об «ужалившей в сердце ревности» вовсе не вычурный оборот из сентиментального романа.

Потому что это и в самом деле походило на сильный и внезапный укол.

Должно быть, Каннингем ощутил что-то подобное, поскольку его приказ «Мэриан, отойдите!» прозвучал подобно ещё одному выстрелу.

И вот это было абсолютно напрасно.

Отвлёкшись от помощи с перевязкой, Мэриан развернулась к нему так резко, что взметнулся подол юбки. Сделала несколько стремительных шагов вперёд, и на лице её был написан такой незамутнённый гнев, что Родрик невольно посочувствовал Каннингему.

Однако обратилась она вовсе не к лорду.

— Олли! — Этого тона невозможно было ослушаться. — Ты знаешь, кто кого вызвал на дуэль?

Секундант замялся, бросил вопросительный взгляд на раненого, но прежде чем всё же открыл рот, за него ответил лорд Каннингем.

— Вызов бросил я, — веско проронил он. — Однако вас, Мэриан, это не должно касаться.

— Почему же? — Каждое слово было резким и сильным, словно удар кнутом. — Вы устроили дуэль на моей земле, с моим управляющим и без моего ведома. Я не терплю подобное, лорд Каннингем.

Тот грозно свёл брови, однако Мэриан ещё не закончила.

— Поэтому вы сегодня же покинете Колдшир, — продолжила она тем же властным тоном, — и больше никогда не переступите его порог. Иначе…

— Не нужно, моя леди.

Всего лишь два широких шага. Ладонь, мягко коснувшаяся напряжённого плеча и тотчас убранная. Всего одна короткая фраза — и яростное пламя гнева опало, соглашаясь и смиряясь по воле другого.

А Родрик впервые в жизни почувствовал настолько острую зависть, что челюсти свело судорогой.

— Убирайтесь, лорд, — тихо и ровно произнесла Мэриан, но будь это слово пулей — Каннингем был бы бесповоротно убит.

И всё же он попытался сохранить лицо. Сквозь зубы бросил:

— Поговорим позже, вы не в себе! — И распорядился: — Олли! Коня мне!

Секундант вновь помедлил и, лишь получив едва заметный разрешающий знак от леди Каннингем, опрометью бросился к лошадям.

А лорд смерил жену тяжёлым взглядом и, по-прежнему держа в руке дуэльный пистолет, зашагал следом. Каблуки его сапог для верховой езды с силой впечатывались в дёрн, однако смотрел он исключительно перед собой. И хотя прошёл в каких-то пяти шагах от Родрика, не удостоил того даже мимолётным взглядом.

В ответ Родрик лишь мысленно хмыкнул с насмешливым пониманием и наконец‑то подошёл к оставшейся на берегу паре.

Ни ревность, ни зависть не