Сошествие в Аид - Хейзел Райли

рука под столом усиливает хватку. Сама того, не замечая — или замечая слишком хорошо, — я чуть раздвигаю ноги. Но Хайдес не двигается. Его пальцы застывают, слишком далеко от того места, где я хочу их чувствовать.

Это игра. Я понимаю это слишком поздно. Игра-наказание за то, что вчера я отступила. Игра, в которую я хочу играть — и выиграть, как всегда.

Я отодвигаю стул, прерывая контакт. Хайдес хмурится, застигнутый врасплох. Я поправляю подол и встаю над ним; он смотрит снизу вверх, кадык дёргается, он ждёт моего хода.

— Следуй за мной, — приказываю я.

Я отворачиваюсь, зная, что повторять не придётся. Он тут же появляется рядом, тенью, готовой не упустить ни малейшего движения. Прежде чем нырнуть между рядами стеллажей, я проверяю, что поблизости никого нет, а библиотекарша занята у стойки.

Я останавливаюсь в конце коридора, прижимаясь спиной к стене. Хайдес смотрит с интересом, в глазах вспыхивает азарт. Я сохраняю серьёзность:

— С этого момента ты делаешь только то, что я скажу.

Он приподнимает бровь:

— Я бы предпочёл сделать тебя.

Я игнорирую. Убедившись, что всё его внимание принадлежит мне, начинаю. Сбрасываю туфли. Хайдес открывает рот, но я поднимаю палец и затыкаю его. Поддеваю платье и стягиваю колготки, легко избавляясь от них. Кладу поверх обуви.

Он мечется взглядом между мной и залом.

— Хейвен, мы же в библиотеке, — шепчет. В голосе слышится нервозность, но желание берёт верх: он уже помутнён от возбуждения.

Я маню его пальцем. Когда расстояние, между нами, меня устраивает, останавливаю. Прижимаюсь спиной к полкам.

— Встань на колени.

Он замирает — не то от неверия, не то от шока.

— На. Колени, — повторяю.

И медленно его ноги подгибаются, он оседает передо мной. Его лицо на уровне моего живота; он поднимает голову, ловя мой взгляд.

— И что теперь?

Смелость начинает меня покидать. Вдруг думаю: стоило ли вообще устраивать этот спектакль? Я бы соврала, если бы сказала, что не хочу его. Хочу — так же сильно, как вчера ночью. Может, хотела всегда, просто запрещала себе думать об этом. Но я не хочу, чтобы это был только секс. Не хочу, чтобы для Хайдеса это оказалось очередной игрой. Что будет после? Захочет ли он меня ещё? Что я для него? И что он для меня?

И почему мне кажется, что отдать ему тело — значит отдать и душу? А он… он сумеет позаботиться о ней? Хочет ли?

— Persefóni mou, — простонал Хайдес. — Я тут внизу умираю.

В его пользу скажу одно: он всегда ждёт. Никогда не касается меня без разрешения. Ждёт, с блеском в глазах, словно действительно видит во мне богиню, которой подобает поклоняться. И то, как он смотрит сейчас… Я чувствую себя всесильной. Чувствую, что я — всё, чего он желает. Чувствую, что могу отдать ему всё, чего он так отчаянно хочет, и для него это будет чудо.

Я беру его руку и кладу себе на обнажённое бедро.

— А ты тоже… не думал обо мне, чтобы не убедить себя, что это ошибка?

Он не отвечает сразу — слишком сосредоточен на том, как его ладонь движется к моему бедру, всё ближе к влажной от него ткани.

— Хайдес? — напоминаю я.

Он качает головой:

— Нет. Потому что чем больше я думаю о тебе, тем сильнее хочу. Если думаю слишком много — убеждаюсь, что то, что, между нами, не имеет ничего общего с ошибкой.

Я колеблюсь, ослабляю хватку. Его пальцы сами тянутся выше, дотрагиваются до резинки моих трусиков. Я позволяю. Он водит подушечками по ткани, и я прикусываю губу, чтобы не застонать.

— Подними подол, — приказываю с хрипотцой.

Он замирает, ища подтверждения в моём взгляде. Получив его, его руки дрожат едва заметно, я это вижу. Хайдес задирает платье до бёдер, обнажая живот и лобок. Смотрит, сглатывает громко.

— Вчера ты назвал меня богиней, — шепчу я.

Он кивает:

— Да. Thélo na se proskyníso, Persefóni mou. — И тут же добавляет: — Хочу поклоняться тебе, моя Персефона.

— Тогда делай это. Поклоняйся. — Я хватаю его за затылок и направляю к себе. — Заставь меня кончить, Хайдес.

Он не заставляет себя ждать. Поддевает пальцами бельё и сдёргивает вниз резким движением. Я чувствую, как вспыхивает смущение, но оно мгновенно растворяется в его взгляде, полном восхищения. Его губы накрывают мою кожу, язык двигается медленно, глубоко. Я выгибаюсь и подаюсь навстречу, прижимаясь к его губам в отчаянной жажде облегчения.

Его руки сжимают мои бёдра, пальцы впиваются в плоть, и этого мне мало. Я зарываюсь пальцами в его волосы, чуть дёргаю, и стоны вырываются из меня всё громче. Его губы начинают всасывать, и колени подкашиваются.

Я душу стон, который грозит сорваться громче остальных. Хайдес чуть отстраняется, чтобы посмотреть на меня.

— Хочу услышать, как ты кричишь моё имя.

А я хочу быть свободной, чтобы это сделать. Вместо этого сохраняю ровное выражение лица:

— Я не говорила тебе останавливаться.

Он ухмыляется. Он такой же, как и я: ненавидит приказы. Но эти исполняет без возражений. Возобновляет то, что прервал. Теперь с ещё большей жадностью. Я двигаю бёдрами навстречу его языку, наслаждаясь видом Хайдеса между моих ног, занятого тем, чтобы дать мне всё, в чём я нуждаюсь.

Я шепчу его имя. Сначала раз. Потом два. Потом три. И повторяю снова и снова, как заклинание, уже не в силах сдерживать стоны. Мне не хватает воздуха, и я чувствую, как нарастает оргазм, готовый взорваться. Хайдес стонет против меня, всё ещё целуя и облизывая каждый сантиметр моей кожи.

Он понимает точный момент, когда я на грани, потому что резко выпрямляется. Одной рукой прикрывает мне рот, а другой заменяет свой язык, доводя меня до финала.

Я трясусь в его руках. С широко раскрытыми глазами и отчаянными, приглушёнными стонами. Я вижу, что ему хочется убрать ладонь, чтобы услышать меня во весь голос, услышать, насколько он был хорош. Но он не делает этого.

Я без сил. Совсем раздавленная. Совсем потерянная. В нём. И в поисках выхода — ведь боюсь, что впереди меня ждёт только тупик.

Хайдес меняется местами со мной. Берёт на руки и опирается на книжный стеллаж, прижимая мою голову к своей груди. Его сердце колотится так бешено, что я боюсь — сейчас остановится. Моё ненамного спокойнее. Нога подламывается, и я вспыхиваю от смущения. Но он не комментирует: просто поднимает меня выше и усаживает, чтобы я обхватила его бёдра ногами. Держит меня так легко, словно я