Сладостное заточение - Нева Олтедж

обнимает меня за шею, ее пальцы перебирают короткие волосы на затылке. Я не брил их с того самого дня, когда она призналась, что хотела бы видеть меня в более длинных волосах. Я засасываю ее язык между зубами, слегка прикусывая его. Она отвечает мне тем же. Жестко. Металлический привкус взрывается во рту. Вкус крови — резкий и горький. Это так противоречит свежему аромату жасмина, окутывающему меня. Запах покоя, который могла подарить мне только она.

— Мне нужно спросить тебя кое о чем, — шепчу я ей в губы.

— Хорошо.

Я неохотно отрываю свой голодный рот от ее рта и встречаюсь с ней взглядом.

— Ты бы вышла замуж за этого сумасшедшего старого засранца, Захара?

Мои легкие не работают. Кто-то, должно быть, отключил мою дыхательную систему, потому что я не могу ни вдыхать, ни выдыхать. Единственное, что я могу сделать, это смотреть в глаза Массимо. Тихие шепоты, кружащиеся вокруг нас, взрываются какофонией изумленных криков. Я едва их замечаю. Я сплю? Должно быть.

— Видит Бог, ты заслуживаешь лучшего, ангел, — продолжает Массимо мрачным тоном. — Но дело в том, что я не могу тебя отпустить. Ты моя, Захара. Ты была моей с того момента, как смотрела на меня с понимающим взглядом. Ты была там, оплакивая своего отца, а все, что я мог сделать, это бороться за дыхание. Не прошло и дня, чтобы я не нуждался в тебе. Ты — тот самый воздух в моих легких. Я люблю тебя, детка. Я эгоист, но ты это и так знаешь. Пожалуйста, скажи «да».

Мои глаза наполняются слезами, затуманивая мое зрение и его лицо. Я пытаюсь ответить, но не могу преодолеть комок, блокирующий мои дыхательные пути. Я так долго фантазировала об этом моменте. Я не могу поверить, что это происходит на самом деле. Обхватив дрожащими ладонями щеки Массимо, я снова пытаюсь выдавить слова изо рта. У меня вырывается только бездыханный звук. Поэтому я просто целую его. Вкладывая все, что чувствую, в этот поцелуй.

— Тебе нужно сказать «да» , Захара. Потому что если ты этого не сделаешь, я убью каждого мужчину, просто чтобы убедиться, что никто другой не сможет заполучить тебя, — говорит он мне в губы.

У меня вырывается дрожащий смех.

— А как насчет свидетелей?

— Я избавлюсь и от них.

— В этом нет необходимости. — Я фыркаю. — Да. Я выйду за тебя.

Позади меня раздаются шокированные визги, но их заглушают торопливые шаги Массимо, эхом отражающиеся от деревянных полов, когда он несет меня через комнату. Я сцепляю лодыжки за его спиной и заглядыааю через его плечо. Верхний эшелон Бостонская Коза Ностра собралась полукругом в центре зала, уставившись на наши удаляющиеся фигуры в полном оцепенении. Среди них Сальво, на лице которого проступило выражение великой горечи. Рядом ошеломленный Тициано с женой. Ее руки прикрывают рот, глаза широко раскрыты — она в ужасе. То еще зрелище.

Меня переполняет желание рассмеяться. Годами я делала все, что могла, чтобы оставаться невидимой для этих людей, не желая привлекать к себе никакого внимания. Но сейчас, когда я устроила такой скандал, о котором, несомненно, будут говорить в течение следующего десятилетия, на мгновение я вообще забываю об их существовании. Я пытаюсь заглушить приступ хихиканья, бурлящий внутри меня, и терплю неудачу.

— Если быть совсем честным, — ворчит Массимо, вышибая дверь ногой. — Это не та реакция, которую я ожидал на свое предложение руки и сердца.

Я фыркаю и утыкаюсь лицом в изгиб его шеи.

— Прости. Ты бы видел выражения лиц всех присутствующих.

— Лучше им взять свои лица под контроль, прежде чем мы вернемся.

Массимо останавливается в конце темного коридора и пинком открывает еще одну дверь. Комната, в которую он меня несет, погружена в тени, единственным источником света является высокая торшерная лампа в углу. Темные портьеры закрывают окна на дальней стороне, а все остальные стены заставлены искусно вырезанными книжными полками.

— Где мы?

— В кабинете Брио. — Массимо усаживает меня на большой письменный стол, занимающий центр комнаты.

— Зачем?

— Затем, что если мне придется ждать еще немного, мой член взорвется. — Он берет мой подбородок между пальцами и наклоняется так близко, что его лицо оказывается на расстоянии дыхания. Его глаза свирепо смотрят на меня, так пристально, что он точно может заглянуть в глубины моей души. — Я собираюсь трахнуть тебя сейчас, ангел. Это будет жёстко. Если ты думаешь, что не сможешь этого вынести, лучше скажи мне сразу.

Я поднимаю подбородок.

— Сделай все, что в твоих силах. Завали меня на этот стол и заставь меня выкрикивать твое имя, чтобы все слышали.

Дикий рык вырывается из его груди. Его рука соскальзывает с моего подбородка и обхватывает мою шею.

— Захара. — В его тоне явное предупреждение, обещание самых греховных плотских удовольствий. — Осторожнее. Мой контроль висит на волоске, и последнее, чего я хочу, — это непреднамеренно причинить тебе боль.

— Тогда перестань обращаться со мной так, будто я стеклянная. — Я хватаю его за галстук и притягиваю его ближе, чтобы промурлыкать ему на ухо. — Тот другой ты. Тот, которого ты выпускаешь только с другими, но никогда со мной. Порочный и необузданный. Я хочу, чтобы он трахнул меня сегодня ночью.

Тело Массимо замирает.

— Мы с ним одно целое, детка, — шепчет он.

— Я знаю. — Я хватаю его за подбородок, подражая его хватке на мне. — Так что не смей отказывать мне даже в малейшей части себя. Отныне я хочу всего тебя, Массимо. Ты можешь мне это дать?

Что-то мелькает в его глазах. Что-то опасное. И немного злое. Его взгляд остается прикованным к моему, пока он расстегивает штаны и спускает молнию вниз, освобождая свой твердый как сталь член. Мое дыхание учащается и становится прерывистым, когда он кладет ладони на мои голые бедра, медленно раздвигая их.

— Извини за платье, детка, — хрипло говорит он. В одно мгновение по всей комнате разносится громкий треск.

Большой кусок красного шелка летит на пол, приземляясь у ног Массимо. Он переводит свой голодный взгляд на мою грудь, на мгновение задерживаясь на ней, а затем продолжает свой путь вниз. Передняя часть юбки, хлипкий лоскуток, отходящий от лифа и едва прикрепленный к длинному шлейфу сзади, та часть, которая создавала иллюзию двух разрезов до бедер, была уничтожена. Оставляя мою голую киску на всеобщее обозрение.

— Это платье не предназначено для ношения с нижним бельем, — говорю я.

Эти дьявольские глаза светятся безудержным голодом, как будто мои слова выпустили голодного хищника.