Клянусь, что исполню... - Хилари Норман

Энни направила свет на лицо Оливии, коснулась ее шеи.

– Положи ее, – тихо сказала она.

Джим сильнее прижал Оливию к себе, опустил голову так, что коснулся лицом ее волос. Где-то в глубине нарастала невыносимая мука, требовавшая выхода, но одновременно с ней в нем просыпались ярость и ненависть.

– Положи ее на пол, Джимми, – более резко сказала Энни. – Скорее.

Вздрогнув, он взглянул на нее.

– Джимми, ради бога, делай, что я сказала.

Он положил Оливию на пол, Энни тут же решительно оттолкнула его. За прошедшие ночь и день Джим открыл в Энни так много нового, вот и сейчас она снова была такой сильной, такой хладнокровной. Он увидел, что она берет Оливию за запястье.

– Она жива, – сказала Энни. – Нам нужна помощь, Джимми. Вызови «Скорую». – Она посмотрела на него, увидела, что он в шоке, и громко, твердо приказала: – Шевелись, Джимми. Вызови «Скорую» и скажи им, что у нее удушье, переохлаждение и вообще ей плохо.

Он стал подниматься по ступеням.

– И принеси одеяло! – крикнула Энни ему вслед. Энни мимоходом отметила, что кошка жмется к стене, боясь приблизиться. Впрочем, она тут же перестала думать о Клео, о Джимми, обо всем, кроме Оливии. Она знала, что делать, нужно было только как следует вспомнить. Она ведь изучала меры первой помощи, когда Софи и Уильям были маленькими. Она знала, как делать искусственное дыхание, оставалось только сосредоточиться, успокоиться…

Она почувствовала движение, увидела, что Оливия дышит, что искусственное дыхание не нужно, и невольно громко всхлипнула от облегчения. Теперь она могла просто гладить Оливию по голове, согревать ее в объятиях и ждать, когда приедут врачи.

В больнице «Сен-Жан» врачи сказали Джиму, который еще не пришел в себя и потому сыпал немыслимыми вопросами, что Оливия перенесла сильное переохлаждение, и это главное. И конечно, истощение и шок, но у молодой леди, кажется, очень хорошая природная сопротивляемость. Нет, сейчас Джим не может ее увидеть, возможно, немного позднее, если он пообещает не переутомлять мисс Сегал.

Когда они наконец разрешили ему войти в палату, Оливия лежала на спине с закрытыми глазами. Под сломанную руку в свежей, чистой повязке была подложена подушка.

Джим очень осторожно, стараясь не разбудить ее, опустился на стул рядом с кроватью.

– Зачем ты сел так далеко? – произнесла Оливия, не открывая глаз. – Сядь со мной рядом, только осторожнее с рукой.

– Я думал, что ты спишь. – Он сел на край кровати со стороны здоровой руки.

Оливия открыла глаза:

– Где Энни?

– Она опять разговаривает с полицейскими.

– Они поймали того человека?

– Еще нет. Но надеюсь, они это сделают.

– Врачи говорят, что у моей палаты поставили охрану.

Джим кивнул:

– Да. Это необходимо, пока все не кончится. Оливия взглянула ему в лицо:

– А как ты?

– Теперь, когда я знаю, что ты в безопасности, лучше.

– А как насчет всего остального?

– Ты имеешь в виду Майкла?

– Для тебя это должно быть ужасным потрясением.

– Еще бы, – проговорил Джим. Его глаза потемнели. – Мне кажется, я теперь никогда не избавлюсь от чувства вины.

Оливия насторожилась:

– Но ты ни в чем не виноват.

– Это же моя семья. А Майкл убил твоих родителей и родителей Энни.

Услышав это, Оливия попробовала сесть, но поняла, что пока ей это не под силу.

– Джимми, прекрати это. Вспомни, что и твой отец погиб вместе с нашими родителями.

– Да.

– Тогда перестань, слышишь? Никакого чувства вины. Никакого коллективного семейного стыда.

Джим вяло улыбнулся:

– Это легче сказать, чем сделать.

Рука Оливии потянулась к его руке.

– Я люблю тебя, Джимми, – сказала она.

– Я тоже тебя люблю. – Помолчав, он добавил: – Знаешь, Бернар здесь.

– Правда? Бедный Бернар.

– Он в ужасном состоянии. Из-за того, что не додумался попробовать открыть дверь в подвал.

– У него нет причин себя упрекать, – проговорила Оливия. – Надеюсь, ты ему об этом сказал?

– Я думаю, ему необходимо услышать это от тебя.

Оливия кивнула:

– Попозже.

Дверь открылась, и появилась Энни. Она шла на цыпочках.

– Вообще-то здесь можно даже дышать. – Оливия тепло улыбнулась.

Энни обняла ее, стараясь не касаться больной руки, потом отступила на шаг, вглядываясь в лицо Оливии.

– Ты выглядишь вполне прилично. Даже странно.

– Зато у тебя такой вид, будто на тебе мешки возили, – сказала Оливия, сжимая руку Энни. – А если уж на то пошло, – добавила она, посмотрев на Джима, – у Джимми тоже.

Энни села на стул.

– Нам не велели здесь особенно-то задерживаться.

– Что говорит полиция? – спросила Оливия.

– Почти ничего. Я рассказала им всю историю. Между прочим, на это потребовалось довольно много времени.

– И что они предпринимают? – Лицо Джима снова помрачнело. – Они связались с полицией Род-Айленда?

– Нет еще, – ответила Энни. – Они говорят, что слишком рано.

– Слишком рано для чего? – удивилась Оливия. Энни замялась:

– Отложим это на завтра. Нам всем надо отдохнуть.

– Энни, что происходит? – с беспокойством спросила Оливия.

– Давай уж говори все сразу, – сказал Джим. – Ты же знаешь, она все равно не отстанет. Еще хуже получится.

Энни еще с минуту помолчала, собираясь с духом.

– Они говорят, у них недостаточно доказательств, чтобы принимать какие-то меры против Майкла.

– Недостаточно доказательств?! – В душе Джима с новой силой вспыхнул гнев. – Какие еще доказательства им нужны?

– Все документы, которые у нас есть, доказывают, что Хуан Луис – военный преступник, но, пока полиция не поймает человека в кожаном пиджаке, никто не может обвинить Майкла в том, что он сделал.

– Но ведь можно считать, что Майкл признался, – горячо возразил Джим.

– «Считать» в данном случае недостаточно. – Энни на мгновение умолкла. – Особенно если остальные члены твоей семьи откажутся нас поддерживать, – добавила она.

– Тогда, в библиотеке, ни у кого не возникло даже тени сомнения, – угрюмо проговорил Джим. – Даже у Луизы.