Чудо в аббатстве - Виктория Холт

Могу поклясться, что люди больше смотрели на принцессу Елизавету, а не на королеву. Эта рыжеволосая молодая женщина двадцати лет от роду напомнила мне мою Кэтрин. Она тоже не была красавицей, но обладала жизнерадостностью и очарованием, чем резко отличалась от новой молчаливой королевы.

Бархатное платье фиалкового цвета подчеркивало возраст Марии — ей исполнилось тридцать семь. Все кричали «ура», а когда сестры обнялись и поцеловались, ликованию не было предела.

Царственные сестры покинули Уонстед и направились в столицу. Мы последовали за ними. Слуги держались рядом, расчищая нам дорогу в толпе. Я попросила девочек ехать по обе стороны от меня. Через главные ворота мы въехали в Лондон. Молодежь все время возбужденно болтала. Дома в городе были украшены. На улицах распевали песни, восхваляющие Марию У ратуши королеву с почестями встречали представители гильдий ремесленников и торговцев.

Я подумала, стоит ли у одного из окон Тауэра королева «девяти дней», глядя на всеобщую радость и гадая, какова будет ее судьба. В одном не было сомнений: Лондон радостно приветствовал новую королеву и возвещал о начале ее правления.

Кэтрин неожиданно произнесла:

— Как жаль, что с нами не поехали Питер и Пол Им бы это тоже пришлось по душе.

Я вздрогнула и подумала, как воспримет моя мать рассказ о чествовании новой королевы и о том, что правившая так недолго Джейн Грей со страхом ожидает своей участи.

* * *

Кейт некоторое время жила в Аббатстве. Она постоянно говорила о переменах. При последнем правлении фаворитами были сторонники Лютера. Теперь происходил возврат к католицизму, и приближенные к царственной особе при последнем правлении чувствовали себя в немилости.

Люди старались помалкивать. Все понимали, как быстро можно попасть в опалу. При разногласиях между двумя королевами и двумя религиями неизбежно должна была пролиться кровь.

Эдуарда похоронили в Вестминстерском аббатстве, и королева торжественно отслужила по нему католическую мессу.

Несколько дней спустя герцог Нортамберленд лишился головы.

Кейт осталась на коронацию в октябре. Мы видели, как Мария проследовала на коронацию. Ее карета была убрана серебряной тканью и запряжена шестью белыми лошадьми. На королеве было платье из синего бархата, отделанное по краям красным, волосы убраны золотой сеткой, усыпанной жемчугом и драгоценными камнями.

Я взглянула на Кейт и подумала, помнит ли она другую королеву, которую мы видели много лет назад, когда Кейт заставила Тома Скиллена отвезти нас на лодке в Гринвич. Как отличалась элегантная, сияющая Анна от стареющей Марии!

Кейт прошептала, что головной убор со всеми этими камнями должен быть неимоверно тяжел. И в самом деле, бедная королева выглядела так, словно у нее болит голова.

В открытой карете, украшенной темно-красным бархатом, ехала и другая дочь короля — юная Елизавета. Рядом с ней сидела ее мачеха, единственная из несчастных жен Генриха VIII, дожившая до этого дня. Наблюдая за этой пышной процессией, я, как и многие, думала о том, что ждет нас впереди.

* * *

Конечно, я знала, новое правление принесет перемены. Мы, живущие в Аббатстве, избежали большой беды. Саймон Кейсман присмирел. Он был достаточно умен для того, чтобы не осуждать и не восхвалять новую королеву. И то и другое могло привлечь к нему нежелательное внимание. А вот Бруно светился самодовольством. Теперь его считали чудотворцем, от Клемента я узнала, что многие поверили, будто Бруно сотворил новое чудо, которое спасло Аббатство. Это было третье чудо. Первое чудо произошло, когда он младенцем появился в рождественских яслях, и благодаря этому начавшее приходить в упадок Аббатство стало процветать. Потом он возвратился в Аббатство после того, как оно было распущено, и многие монахи сочли возможным вернуться. И теперь, когда враг угрожал тому, что было вновь построено, как по велению свыше, умер король, а на престол взошла королева-католичка.

Это сделал Бруно, Бруно-чудотворец.

Первым изменением стала отмена протестантской литургии, которую Эдуард и его парламент провозгласили вдохновленной Святым Духом, и были возрождены старые обряды, по которым велась церковная служба при Генрихе VIII. Событие могло показаться не заслуживающим внимания, но оно указывало направление грядущих перемен.

В начале следующего года мы услышали о предстоящем браке королевы Марии и Филиппа Испанского, самого фанатичного из католиков.

Многие высказывали недовольство этим, что, как я понимала, давало надежду желающим восстановить веру реформаторов. Марию любили, она была законной наследницей, но народ Англии не желал господства испанцев. Парламент обратился к королеве с просьбой не выходить замуж за чужеземца, но все было напрасно.

Я редко посещала Кейсман-корт, так как не хотела встречаться с Саймоном Кейсманом, но матушка и близнецы постоянно навещали Аббатство.

Питер и Пол, такие похожие, что их невозможно было различить, родились на год позже Кэри, и все любили их.

Однажды матушка спросила, не могут ли ее близнецы заниматься с теми же учителями, что и мои дочери, и я ответила согласием. Когда Кейт гостила у нас, к детям в скриптории присоединился Кэри. Мне было жаль, что ни одна из моих девочек не блистала в учебе. Они были смышлеными, но, к сожалению, не слишком усидчивыми. Кэри тоже отличался больше в играх, чем на уроках. Самым умным был Питер, хотя это поняли не сразу. Сначала способными считались оба близнеца, но потом выяснилось, что большую часть домашних заданий Пола делает Питер и он же всегда готов подсказать брату. Пол же предпочитал физические упражнения и игры на свежем воздухе, в которых мог соперничать с Кэри. Мне всегда казалось, что близнецам пополам достались способности одной совершенной личности.

Матушка души в них не чаяла. Их отец, несмотря на свою жадность и неприятный характер, тоже любил своих сыновей.

Я часто размышляла о том, как мы были бы счастливы, если бы не алчность Саймона и непомерная гордыня Бруно. Если бы Бруно мог стать обыкновенным мужем и отцом, если бы Саймон перестал завидовать другим, если бы довольствовались тем, что у нас есть и радовались этому, все могло бы быть иначе. Нашим семьям следовало крепко держаться друг за Друга и пребывать в мире и согласии, ведь жизнь в Англии становилась все тревожнее и тревожнее.

Моя простодушная матушка рассказывала, что происходит в Кейсман-корте, и меня беспокоило происходящее там.

В разговорах о замужестве королевы она не скрывала своего возмущения, и я сразу же поняла, что матушка надеется, что королева будет свергнута, а также что Саймон Кейсман тоже рассчитывает на это.

— Если мужем Марии будет король Филипп, — говорила мать, когда мы вместе сидели в саду, — то мы станем испанскими подданными! Разве англичане хотят этого?

— Я не сомневаюсь, — ответила я, — что, если королева выйдет замуж за Филиппа Испанского, в брачном договоре будут условия, препятствующие тому, чтобы Испания овладела нашей страной.