Навязанная жена. Единственная - Татьяна Юрьевна Серганова

«Рейган… как же так? Ты же… обещал!» — пронеслось у меня в голове.

Нет, я не сдалась, но почти смирилась, мысленно прощаясь с тем, кто стал мне дорог за проведенные вместе недели. Я ведь так много хотела ему сказать и не сказала. От этого стало еще больнее.

Огонь уже перекинулся на постамент, облизывал столб, к которому меня привязали, и мои стопы, ярко разгораясь в ночи.

И как раз, когда надежда растаяла, когда я уже приготовилась умереть, пришло спасение. Причем откуда не ждали.

Мимо меня что-то быстро промелькнуло и слегка царапнуло кожу на щеке. Сначала я решила, что это ветка. Ну бывает же такое, что под воздействием высоких температур они трещат, взрываются, подскакивают и так далее.

Потом снова. И снова.

Что-то мелькало вокруг меня, оставляя после себя колкие снежинки, которые практически сразу испарялись. А потом внезапно огонь остановился, словно натолкнулся на невидимую преграду, и обиженно загудел, пытаясь дотянуться оранжево-красными языками пламени. Выглядело это ужасно и прекрасно одновременно.

Но самое главное — там, внизу, мои палачи еще не увидели, что я оказалась в безопасности. Огонь поднимался стеной, ревел, бился, но не мог до меня достать.

— Если ты закричишь, то выиграешь нам время, — перекрывая рев пламени, раздался над ухом знакомый голос.

— Боги, — прохрипела я, — Густав… это ты?

Клянусь, я готова была прямо сейчас позорно разрыдаться от счастья.

— Кричи. И погромче. Пусть думают, что пламя до тебя добралось, — снова велел фей, и вокруг меня опять стало стремительно холодать.

«Он же фей холода и льда! Как я могла забыть?».

— А-а-а-а-а! — выкрикнула я хрипло и не очень уверенно.

— Громче, Фрэн, — тут же потребовали из-за спины. — И более убедительно. Мне нужно время, чтобы справиться с узлами и этим ошейником.

— А-а-а-а-а! А-а-а-а-а! — снова закричала я, срывая голос. — Не-е-е-ет!

В этот раз получилось более убедительно.

— Молодец, — похвалил меня фамильяр. Судя по всему, он сейчас возился с веревками, которыми меня связали.

— А-а-а-а-а! Больно! А-а-а-а-а! — проорала я и уже значительно тише зашептала: — Густав, я так рада… ты себе даже не представляешь.

— Не отвлекайся.

Я послушно вновь закричала, стараясь изобразить предсмертную агонию.

— Ты что думаешь, я просто так твоей кровью питался все эти дни? Я твой фамильяр.

«Когда спасемся, я ему литр крови пожалую. Дала бы больше, но не уверена, что выживу после такого! »

Путы на руках и груди натянулись, врезаясь в кожу, и почти сразу опали, а потом и вовсе рухнули вниз. От неожиданности я с трудом устояла на ногах и едва не упала прямо на костер. Который, кстати, горел заметно тише. То есть времени у нас оставалось не так много.

— Ошейник не сниму. Магией заговорен, руки жжет, — пожаловался Густав, появляясь у меня перед глазами — Поэтому действуем по второму плану.

Его волосы были растрепаны, корона слетела, бубенчики с ботинок отвалились, а голубой костюмчик весь испачкался от сажи, кое-где даже появились подпалины от огня.

— У нас есть второй план? — выдохнула я, дрожа от холода. — С ошейником я не смогу колдовать.

— Зато я могу. А поскольку мы связаны, то и ты сможешь, — отозвался храбрый фей. — Только будет немного больно.

— Поверь, это не то, что меня сейчас беспокоит.

— И небезопасно, — добавил он, нервно озираясь по сторонам.

Пламя утихало. Еще немного, и убийцы заметят, что их жертва вполне жива и здорова, и просто прибьют с помощью заклинаний, которые я отразить не смогу.

— Густав, говори, что надо делать, — рыкнула я.

— Стать единым целым. Так мы выиграем время.

Я хотела спросить для чего, но не стала. Потом узнаю, когда мы выиграем это проклятое время и спасемся!

Фей рванул ко мне, схватил за руку и впился в ладонь всеми своими зубами.

Да, было больно, и я не смогла сдержать вскрик на радость своим палачам. В этот раз все было по-другому. Густав не просто брал мою кровь, он отдавал часть себя. А мне следовало принять. Как фея и как фамильяра. Это была древняя магия, сложный и невероятно опасный обряд единения, но у нас не имелось другого выхода.

Закрыв глаза, я стиснула зубы и позволила Густаву стать частью меня. Так же, как я должна была стать частью его. Ментально.

Это на словах легко. На самом деле все не так просто. Не только впустить чужого, довериться и открыться, но и при этом не потерять себя.

По ощущениям… меня словно в ледяную воду окунуло. С головой. Чужие воспоминания, обрывки фраз, смех, голоса, крики, грохот чужого сердца — все это мелькало, кружилось и вертелось в голове, не задерживаясь, проносилось мимо и снова возвращалось, сводя с ума.

И я уже была не я. А нечто новое, непонятное и какое-то чужое. Я словно смотрела на происходящее со стороны, не в силах пошевелить даже пальцами. Смотрела, как за спиной вдруг возникают легкие полупрозрачные крылья, которые помогают мне подняться вверх. Как руки сами собой создают ледяные щиты, которые отбивают проклятия и заклинания, которые сыплются на меня со всех сторон.

— Убейте ее! Что вы стоите? Убейте! — визжала в бессильной злобе Люцилла.

Ее подручные и без команд пробовали меня достать. Но у меня пока получалось отбивать их атаки.

Только вот сил Густава не хватало. Он, конечно, был ледяным феем, но очень маленьким, поэтому долго нам продержаться не удалось бы. Улететь мы не могли, ударить в ответ тоже. Единственное, что пока получалось — отбивать атаки. Но щиты с каждым ударом становились все тоньше и слабее. Они рассыпались в руках, колкими осколками царапая бледные, покрытые инеем руки.

Смерть второй раз за ночь появилась на пороге, грозясь забрать меня к себе. Но ей снова пришлось отступить.

Над нашими головами раздался злобный рык, который заставил моих палачей застыть и перестать бросаться заклятиями. Они закрутились на месте, задрав голову вверх в поисках нового источника угрозы. А потом в воздухе материализовалась огромная мощная фигура дракона.

Орх. Красный дракон с ревом изверг пламя, обрушив его на моих палачей и дотла уничтожив остатки костра.

Раздались крики и ругательства. Маги спешно бежали, намереваясь скрыться за деревьями. Но не могли. Дракон ринулся следом, продолжая проливать на их головы свое безжалостное